Она сидела в хвосте дирижабля, рядом с Элизабет, которая невозмутимо строчила что-то в блокноте, игнорируя враждебную атмосферу на борту и панику своей соседки.
– Скажите, Элизабет, как вам удалось стать аспиранткой-виртуозом?
– М‑м-м? Я пила кофе, много-много кофе.
– Легко вам шутить, – вздохнула Офелия. – Я начала учебу позже других и вдобавок ухитрилась разозлить Леди Септиму. У меня почти не осталось времени, чтобы реабилитировать себя. Мне очень нужен ваш совет.
Элизабет продолжала быстро выписывать в блокноте длинную вереницу цифр, букв и символов, понятных только ей одной. И наконец невозмутимо изрекла:
– Держись золотой середины. Наблюдай, не давая оценок. Подчиняйся, не рассуждая. Слушай, не принимая ничью сторону. Интересуйся, ничем не увлекаясь. Выполняй свой долг, не ожидая награды. Вот единственный способ избежать страданий, – заключила она, решительно вычеркнув все написанное. – Чем меньше страдаешь, тем лучше работаешь. А чем лучше работаешь, тем больше служишь городу.
Офелия взглянула на руки Элизабет, усеянные веснушками. Они писали, вычеркивали, начинали снова, и все это – спокойно и деловито.
– А вам никогда не бывает одиноко?
– Мы всегда одиноки.
Словом, когда дирижабль сел перед Мемориалом, Офелия вышла из него еще более подавленной, чем прежде.
Сеанс каталогизации показался девушке бесконечным. Ей нужно было выполнить свою норму как можно скорее, чтобы успеть повидать Блэза перед встречей с Торном. Но она никак не могла сосредоточиться: голова гудела от множества вопросов. Почему miss Сайленс тайком уничтожила все собрание сочинений Е. Д.? Не объяснялся ли ее поступок тем, что Торн разыскивал одну из книг этого писателя? Мог ли автор старинных детских сказок владеть тайной, позволявшей «стать равным Богу»? И нет ли связи между этой тайной и несчастьями, постигшими miss Сайленс, Медиану и профессора Вольфа?
Если ты ищешь Е. Д., тебя найдет Другой.
Разумеется, слова коменданта прозвучали во сне, но Офелия привыкла относиться серьезно ко всему, что всплывало на поверхность из глубин ее подсознания.
Так кто же он – Другой, которого так боялся комендант? Уж не тот ли, кого Офелия освободила из зеркала? Но даже если так, при чем тут Е. Д.?
Все это нужно было срочно выяснить.
Девушка выглянула из-за решетки бокса в надежде увидеть Блэза, но встретилась взглядом только с прорицателями, следившими за ней со своих мест. Улыбочки под их нафабренными усами не сулили ничего хорошего. Когда она закончила работу и встала, их голоса пропели в унисон:
– Вечерний прогноз: жгучая жара!
Офелия не отреагировала. Она поспешила отнести книги на стойку фантомов, затем спустилась в подвальный зал и пробила карты на перфораторе. Взглянув на часы, девушка облегченно вздохнула: ей вполне хватало времени, чтобы найти Блэза.
Однако это оказалось непростой задачей. По субботам Мемориал закрывали позже обычного из-за временных выставок, и нынче вечером народу собралось больше, чем в будни. Вдобавок роботы устанавливали в главном атриуме подъемный кран для подвески огромного гонга. Здесь готовились отмечать торжественное открытие нового каталога, совпадавшее с праздничным ужином для студентов, удостоенных степени виртуозов. Офелия отдавила множество ног, пока блуждала по трансцендиям и залам-перевертышам. Обогнув очередной книжный стеллаж, девушка наткнулась на человека, которого уж точно не хотела видеть. Он сидел на кожаном диванчике. Длинные серебристо-белые волосы, белый сюртук, розовые очки.
Изобретатель роботов-слуг. Знаменитый путешественник и исследователь ковчегов. Отец Амбруаза. Словом, Лазарус!
Офелия не глядя схватила с полки какой-то большой том и уткнулась в него. Этот человек пожимал ей руку на Полюсе, он знал, кем она является… и кем НЕ является. К счастью, Лазарус не заметил девушку. Картавя, как всегда, он произносил пылкий монолог, обращенный к старику-уборщику, который медленно, сантиметр за сантиметром, смахивал пыль с книжных полок.
– …вот почему нужно активно ствоить свое будущее, двуг мой! Вам давно пова оставить эти метелки, недостойные вашей ставости, и жить-поживать, пользуясь честно заслуженной пенсией! А может быть, даже отпвавиться в большое путешествие! Мив за стенами этого здания is absolutely fabulous
[37], можете мне повевить!
Уолтер, верный механический слуга Лазаруса, стоял позади, склонившись над хозяином, расчесывал гребнем его длинные волосы и при каждом слове одобрительно кивал безликой головой.
Вместо ответа старик пожал плечами и продолжил уборку. Офелия не могла различить выражение его лица из-за тройной завесы густых волос, бровей и бороды, но мысленно вступилась за беднягу. Почему его не оставят в покое, если эта работа ему нравится?! Девушка взглянула на Лазаруса: тот сидел на своем диванчике в вальяжной позе, нога на ногу, размахивал цилиндром, точно фокусник, и превозносил будущее и технический прогресс, не жалея длинных напыщенных фраз. Во время их первой встречи путешественник показался Офелии очень симпатичным. Но теперь она инстинктивно почувствовала, что не доверяет ему, и не только оттого, что он мог ее разоблачить. Лазарус появился на Полюсе почти одновременно с Богом и, так же как Бог, проявил подозрительный интерес к семейному свойству Матушки Хильдегард.
– Эй… Miss Евлалия… Сюда!
Блэз, как всегда, некстати появился между стеллажами на другом конце галереи и окликнул девушку, воображая, что никто этого не услышит. Офелии поневоле пришлось идти к нему, стараясь прятать лицо за книгой и чувствуя на себе заинтригованный взгляд путешественника.
– Неужели там, около вас, сидел господин Лазарус? – прошептал Блэз. – Говорят, он уже много месяцев назад вернулся на Вавилон, но я еще ни разу его не встретил.
Офелия нахмурилась. Много месяцев назад… Так, может, Амбруаз избегает ее именно из-за приезда отца?
– Судя по вашему виду, вы не очень-то ему рады, – сказала девушка, когда они направились к выходу.
Блэз понурился и замедлил шаг, толкая свою тележку с таким скорбным видом, будто вез гроб.
– О, не подумайте ничего плохого, – пробормотал он. – Я восхищаюсь господином Лазарусом. Я ему крайне признателен. Когда-то он преподавал в коллеже, где я учился, и был ко мне очень добр, добрее, чем к любому другому… Моя невезучесть, моя неловкость, в общем, все мои недостатки ничуть не шокировали его. Когда мы с ним беседовали, мне даже начинало казаться, что я ему чем-то интересен. Но его роботы – я их терпеть не могу, так же как и вы. Они почти полностью заменили живых людей в нашем отделе обслуживания. И если господин Лазарус пожаловал сюда, значит, он намерен предложить Мемориалу свои новые модели. Модели, способные не только делать уборку, но и… развозить книги, информировать посетителей…
