— А Гуансюй? — спросил Ваня.
— Место его заключения бдительно охраняли евнухи. Их старались менять каждый день, опасаясь, что кто-то проявит симпатию к императору и поможет ему бежать. Цыси неоднократно пускала слухи о «тяжелой болезни Гуансюя», и представители иностранных держав, зная, что она способна убить императора, даже направили во дворец своих врачей для освидетельствования больного. На его стороне было много сочувствующих, но это не помогло.
— Мне кажется, знаешь, почему не сумели ему помочь, — высказал Саша вдруг посетившую его мысль, — слабовольный он какой-то, этот твой Гуансюй.
Ваня закивал в знак согласия. Ведь он уже говорил об этом.
— Да не в том дело, — обиделась Аня. — Я же говорю, его предали. В первую очередь, генерал Юань Шикай. Гуансюй доверился ему: рассказал о планах ареста Цыси, заручился поддержкой его войск, а тот донёс на него императрице, переметнувшись на её сторону.
— Да уж, у кого армия, то есть сила, у того и власть, — глубокомысленно заключил Саша и вдруг вспомнил: — Постой! А там же ещё была вторая императрица. Как её — Цыань? Она что, никакой роли не играла?
— Практически никакой, — сухо сказала Аня. — Она не могла противостоять Цыси.
— Почему? — удивился Саша.
— Императрица Цыань умерла… — ответы Ани становились всё более странными. — В общем, умерла и всё… Это долгая история, а нам уже пора…
— Куда нам пора?! — опешил Ваня.
— Ну, то есть я хотела сказать, что нельзя же так долго сидеть и разговаривать, я и так вам очень много рассказала… Я больше не могу.
— Вот те раз! — не унимался Ваня. — Ты же прервалась на самом интересном месте. Что было дальше? С Гуансюем, с тобой…
Аня неловко отвела взгляд и произнесла тихим, бесцветным, будто и не своим голосом:
— А дальше… дальше я ничего не помню.
— Как это может быть? — искренне не поверил Ваня. — Ты же была молодой. И по голове тебе ничем не били. Или как раз били?
Аня оглянулась на него быстро и сердито, а потом сказала опять в сторону и ещё тише прежнего:
— Не помню.
— Ты нас обманываешь! — возмутился Ваня. — Когда мы попали во Францию, я лично вспомнил всё до конца. И Сашка в Египте точно так же. Правда, Саш?
— А я не помню, — упрямо повторила Аня.
Ваня уже готов был закричать, но Саша остановил его:
— Слушай, не дави на неё. Ну, не помнит она сейчас. Всяко бывает. Может, потом вспомнит.
У Ани чуть не сорвалось с языка: «И потом не вспомню!» (в глазах это очень ясно читалось), но девушка взяла себя в руки и спокойно произнесла:
— У вас тоже не сразу всё получалось. Дайте мне время.
— Хорошо, — согласился Ваня. — Допустим, мы уже составили некоторое представление о Цыси. Теперь надо решить, что делать с указом.
— Правильно, — согласился Саша. — Императрица Цыси — конечно, не безобидная овечка. Но изменять историю мы не должны ни в коем случае — это аксиома. И если Цыси, по твоим воспоминаниям, будет жить и здравствовать ещё очень долго, значит, этот указ здесь и сейчас сработать не должен.
Аня чуть не задохнулась от нахлынувших на неё чувств:
— Ты сам не понимаешь, что говоришь!
— Я не понимаю?! — Саша аж подскочил на месте от такой неожиданной реакции. — Да что с тобой, Анюта? Ты заболела? У тебя губы дрожат. И руки. А я говорю об элементарных вещах. Разве нет? Ты же сама рассказала, что Цыси будет править ещё много лет. Мы просто обязаны действовать с учётом этого. А как иначе не изменить историю?
Аня молчала всё более загадочно. Потом вдруг проговорила:
— Ладно, извините… Просто все эти воспоминания… Тяжело очень…
— Ты главное успокойся, — Ваня уже ни с чем не спорил. Единственное, чего ему теперь хотелось, это помочь Ане. Но как?
— Я совершенно спокойна, — ответила Анюта совершенно другим голосом, словно только что проснулась, а всё что говорилось до этого вообще не имело к ней отношения. — Вы лучше скажите: почему мы попали в мою прошлую жизнь именно в тот момент, когда указ Сяньфэна вынесли из дворца? Почему мы оказались именно в том месте, где убили евнуха и именно в тот час?
Все ошарашено молчали. Даже Ваня не нашелся что ответить, а лишь растерянно пожал плечами.
— А я вам объясню! — торжественно объявила девушка. — Потому что судьба нам дала шанс поступить справедливо.
— Что именно ты называешь справедливостью? — насторожился Саша.
— А вы ещё не поняли? Во имя справедливости мы должны освободить Поднебесную от гнёта императрицы Цыси.
— Звучит пафосно, — прокомментировал Ваня. — А смысл?
— Какого ещё тебе надо смысла? — опять начала злиться Аня. — Мы говорим о справедливости!
Саша чувствовал, что разговор не получается, и попытался уступить Ане, как больному ребёнку, сделать вид, что поверил ей и уточняет лишь детали.
— Если я тебя правильно понял, — медленно произнёс он, — ты хочешь, чтобы этот указ был обнародован?
— Конечно! Я хочу, чтобы Поднебесной управлял император, как это и должно быть. Я хочу, чтобы не было больше ни одной невинной жертвы.
Сергея так и распирало всё это прокомментировать, однако он сдерживался, будучи новым человеком в компании, ведь в чужой монастырь, как известно… Да и отношения у них ещё с Москвы сложились, мягко говоря, непростые.
Саша и Ваня задумались надолго, если не сказать, что просто впали в ступор. Каждого терзали сомнения. «С одной стороны, Аня права, — думал Саша. — Цыси — чудовищная фигура, заслужившая самого сурового наказания. Но с другой стороны, есть железное правило: не вмешиваться в ход истории. Впрочем, кто это правило придумал? Откуда они вообще взяли, что такое правило существует и работает? Тут надо всё хорошенько обдумать…».
А Ваня размышлял о другом: «Аня что-то скрывает. Не помутилась же она рассудком в самом-то деле! Почему она так настаивает, чтобы указ привели в исполнение вопреки всем нашим обычным правилам? Замешаны личные интересы её предшественницы? Но отчего они вышли на первый план, задавив индивидуальность самой Анюты? Неужели в своей прошлой жизни она так сильно любила этого Гуансюя, что ради него готова поломать всю человеческую историю?! Пусть весь мир исчезнет, лишь бы Гуансюй остался на свободе, а она — рядом с ним. Жуть! Достоевщина какая-то…»
У Вани даже мурашки пробежали по коже. Он вдруг понял, что ревнует Аню к императору из её прошлой жизни!
«А может, не в этом дело? — промелькнуло в голове. Сомнения продолжались. — Может быть, она сама хочет сесть на место Цыси? Ведь Аня говорила, что император очень любил именно её, а не свою жену. Значит, убрав с дороги Цыси, она вполне могла стать императрицей. Вопрос: а как же жена Гуансюя? Её тоже можно убрать, чтобы не мешалась под ногами? Как у них тут всё просто!.. Хотя, зачем убирать? Если указ приведут в исполнение сегодня, то и жениться императору на племяннице Цыси не придётся… Нет, нет, — оборвал он сам себя. — Не может быть, чтобы Аня так пеклась о своём величии в прошлой жизни! Здесь что-то другое… Первая версия правдоподобнее. Она любит этого слюнтяя-императора, который не смог постоять за себя. Вот и не захотела дальше рассказывать. И всё равно это ужасно подозрительно…»
