Ваня сделался мрачнее тучи. Ему совсем не хотелось есть суп из засохших ласточкиных слюней. Но отказываться было действительно неприлично.
— Знаешь что, — сделала сердитое лицо Аня, — будешь есть, что дают. Это, к твоему сведению, очень вкусные блюда. Если бы тебя потчевал бедный китаец, он бы тебе предложил совсем другое меню.
Ваня удивлённо поднял брови.
— Гордись, — продолжила Аня, увлекаясь, — всё это доступно только богатым. Бедняк накормил бы тебя мясом собаки или кошки, варёными кошачьими глазами, сушёными лягушками, поджаренной саранчой, плесенью, которая растёт на деревьях, древесными почками, личинками насекомых… Соусы и приправы были бы весьма однообразны, но обильны, и под ними ты бы не узнал, где что, не отличил бы плесень от личинок, а лягушек от кузнечиков. В качестве холодной закуски тебе бы подали гороховый сыр с толчёным гипсом. Да, да, не удивляйся, в него подмешивают гипс для густоты. А самым изысканным блюдом были бы консервированные яйца — мертвенного зелёного цвета и с отвратительным специфическим вкусом. Их сначала варят вкрутую, а потом консервируют в извести…Ещё рассказывать?
— Как хочешь, — ответил Ваня равнодушно. — Я давно заметил: когда начинает мутить от конкретной гадости, нужно подумать о чём-то ещё более омерзительном, и тошнота проходит. А недавно мне знакомый психолог объяснил, что это известный, даже стандартный метод. Так что спасибо, я уже спокоен как танк и готов дегустировать ласточкины сопли.
— Слюни, — поправил Саша.
— Какая разница? — пробурчал Ваня. — Главное, я согласился. Но за это избавьте меня, пожалуйста, от рыбьего интеллекта, так красиво оформленного зеленью вот тут, на столе.
— Хорошо, — сжалилась Аня. — Рыбьи мозги разрешаю не есть.
Обсудив всё с официантом, довольный Цай Сянь вновь вернулся к беседе с иностранцами.
Меж тем Ваня настраивал себя, как перед схваткой на ковре, он почти медитировал: «Представлю себя китайцем. Я — китаец, я — китаец, я с детства обожаю ласточкины гнёзда… Нет, не получается. Может, тогда внушить себе, что это простой российский суп, борщ, например? Да, так будет легче. Главное, закрыть глаза в самый ответственный момент и отключить обонятельные и вкусовые рецепторы…»
Наконец, пресловутый суп принесли. Цай Сянь расплылся в улыбке. Аня качала головой и восхищённо говорила:
— О, какое чудесное, изысканное блюдо! Право, мы не заслужили столь высокого почтения!
Китаец, все так же улыбаясь, быстро заговорил:
— Вы мои гости и спасители. Я оказываю вам почтение с величайшей радостью. Мне очень хотелось угостить вас чем-то особенным и тем самым отблагодарить за оказанную мне поистине бесценную услугу…
Они довольно долго занимались этим перетягиванием каната. Аня убеждала его, что не стоило так утруждать себя, а он, с милой улыбкой, повторял, что будет чувствовать себя виноватым, если не окажет должного почтения гостям.
Ваня и Саша смотрели на них с лёгким недоумением: «Сколько можно улыбаться друг другу и говорить ничего не значащие слова?» Они просто не знали, что согласно китайскому этикету именно так и должна проходить беседа. Хозяин сажает гостя на самое почётное место, потчует лучшими кушаньями, а гость всё время говорит, что не стоило так беспокоиться и ему, дескать, ужасно неловко.
Ваня взял пиалу с супом и, напрягая все мышцы лица, выдавил из себя жалкую улыбку. Носом он старался не дышать, чтобы не учуять «превосходного» запаха. Сделав небольшой глоток, он уже приготовился подавлять рвотный спазм, но, к великому удивлению, обнаружил, что суп и в самом деле весьма неплох. Вкус, конечно, специфический, но… не противный, даже приятный. Он отхлебнул ещё разок, а затем ещё и ещё…
— Уважаемый Цай Сянь, — начала Аня, когда суп был съеден и официант подал пирожки с шафраном и жасмином, рисовые лепёшки с грецкими орехами, пресные хлебцы и горячий кисель, — вы — почтенный человек, занимаете такую ответственную должность — помощник начальника ведомства принятия прошений. Так? Не знаете ли вы кого-нибудь из служащих князя Гуна?
— Конечно, знаю, — закивал Цай Сянь.
— У нас есть письмо для достопочтенного князя, и мы хотели бы передать его через надежного человека.
— Зачем вам передавать письмо через чужие руки? Не лучше ли попросить аудиенции у самого князя? — спросил Цай Сянь.
— Но мы недолго пробудем в столице и вряд ли сможем ждать, когда достопочтенный князь предоставит нам аудиенцию, ведь он очень занятой человек. А нам бы хотелось, чтобы прямо сегодня князь Гун получил письмо.
Цай Сянь опять закивал головой.
— Если у вас такое срочное дело к князю, тогда, конечно, лучше передать письмо через посыльного. Я буду рад помочь вам. Подождите меня немного. В соседнем зале наверняка обедает кто-нибудь из челяди князя Гуна.
Цай Сянь поднялся и пошёл в соседний зал.
— Ну что? — друзья посмотрели на Аню.
— Он нам действительно поможет, — ответила она. — Саш, дай мне письмо.
Цай Сянь вернулся не один. Новый китаец поклонился и спросил:
— Уважаемый Цай Сянь сказал, что у вас имеется письмо для князя Гуна. Я с удовольствием передам ему послание, — и он протянул руку.
Аня вручила бумагу и добавила:
— Это очень, — она сделал акцент на слове «очень», — очень важно для него. Если достопочтенный князь захочет поговорить с нами, мы живём в северном подворье русской миссии.
Китаец поклонился и, улыбнувшись, произнёс:
— Я обязательно передам все ваши слова достопочтенному князю.
Когда китаец ушёл, Цай Сянь, довольный тем, что сумел отблагодарить услугой за услугу, стал беседовать ещё оживлённее. Его всё больше приводила в восторг девушка, так хорошо говорившая по-китайски и знающая в совершенстве конфуцианские книги, классическую поэзию, древние легенды и вообще всё, что касалось Поднебесной.
Уже за чаем он, не удержавшись, спросил:
— Откуда вы так хорошо знаете труды наших древних философов, сказания, легенды, богов? А ваше знание языка? Я ещё не встречал ни одного иноземца, так хорошо говорящего по-китайски. Всё это поистине удивительно!
Аня растерялась на секунду, но быстро сообразила, что ответить.
— Китай — моя вторая родина, — и это была почти правда. — Я выросла в Поднебесной, потому хорошо знаю язык и всё остальное.
— А в какой провинции вы росли? — допытывался китаец.
— Гуандун, — быстро соврала Аня.
В провинции Гуандун жило много иностранцев, особенно в Гуанчжоу.
— А-а, — протянул Цай Сянь. — Я так и думал.
Обед подошёл к концу, но Аня ещё долго благодарила Цай Сяня, а он, довольный, всё кланялся и повторял, что счастлив был пообщаться с почтенными иноземными гостями. На прощание он сказал, что будет рад ещё раз увидеть своих новых друзей, и назвал им свой адрес.
