— Что-то ты очень расхрабрился, — настороженно покосилась на него Аня. — Ладно, пойдём к брату Фэйянь.
— Пойдём, — решительно поднялся Саша. — А храбрость — это от отчаяния. Просто нам уже терять нечего. Почти всё потеряли. Значит, пора драться!
Глава 24
В ПОИСКАХ ИСТИНЫ
Для начала было необходимо выяснить адрес брата служанки, и Саша с Аней снова отправились к матери Фэйянь. Удивительно, но на этот раз за ними никто не следил. Или, как объяснял князь Гун, следили уж очень хорошо обученные люди.
— И куда делся этот китаец в синем? — недоумевала Аня.
— Может, освоил, наконец, маскировку?
— Маловероятно. Он всё время прятался, но достаточно неуклюже. Теперь его просто нет у нас за спиной. Похоже, я была права.
Саша пожал плечами и предпочёл не уточнять, какую из сотни версий она теперь имеет ввиду.
— Конечно, ты права. Но брата Фэйянь проверить надо.
Спорить больше не хотелось, они прибавили шагу и практически молча быстрее, чем за полчаса достигли цели.
Пожилая китаянка встретила их ещё более неприветливо:
— Я же говорила вам: здесь не было моей дочери!
— Простите, но теперь мы хотим узнать, где живёт ваш сын, — как можно спокойнее сказала Аня.
— Вот ещё! Зачем он вам? — и глянула на них подозрительно и злобно.
— Возможно, ваша дочь пошла к нему, — честно объяснила Аня.
— Этого не может быть, — твёрдо заявила женщина и повернулась, чтобы уйти.
— Подождите! — крикнула девушка. — Вы должны сказать нам, где живёт ваш сын, иначе мы обратимся к властям. Ведь ваша дочь исчезла, и если вы не желаете помочь нам разыскать её, мы подадим жалобу в суд, то есть обвиним вас в преднамеренном сокрытии сведений, представляющих интерес для суда. Вот!
Аня прекрасно знала, что все китайцы панически боятся суда. Любое упоминание о нём приводит их в ужас. И девушка не ошиблась.
Старая китаянка обернулась, и видно было, как страх борется в ней со злостью. Ей совсем не хотелось участвовать ни в каком разбирательстве, рискуя потерять репутацию.
Сохранение чести и достоинства — неизменная забота каждого китайца. Даже чувствуя за собой вину, житель Поднебесной употребляет невероятные усилия, чтобы избежать положения, когда его могут прилюдно обвинить. Это называется «потерять лицо». Само слово «лицо» у китайцев несёт в себе не только тот смысл, что у других народов, оно куда более многозначно. «Потерять лицо» — значит утратить честь, и нет бо?льшего несчастья, поэтому о «сохранении лица» заботятся изо всех сил. Китайцы, как актёры: каждый играет свою роль, причём так, чтобы выглядеть с самой лучшей стороны. И роль должна соответствовать статусу. Жизнь китайца — театр. Всё по правилам режиссуры. Не подчиняешься — «теряешь лицо», и люди начинают с презрением относиться к тебе. Тот же мандарин, выезжая на улицу, должен чинно восседать в своём паланкине с надменным выражением лица. Если вдруг он пренебрежёт этим правилом и, допустим, улыбнётся кому-нибудь по дороге — он тут же «потеряет своё лицо». Аналогично и с простыми китайцами. Обвинённые в неблаговидном поступке, пусть даже понапрасну, они тут же «теряют лицо» и, как следствие, уважение своих родных и знакомых.
Всё это Аня рассказала Саше уже потом, в пути объясняя, почему старая китаянка так покорно пролепетала:
— Не надо писать жалобу. Хотите знать, где живёт мой сын? Я с удовольствием дам вам адрес.
Ребятам опять пришлось пробираться сквозь снующие во все стороны толпы. Через несколько кварталов они свернули на узенькую улицу с романтичным названием «Благоухающая весна».
— Ничего себе благоухание! — удивился Саша. — Тесная, пыльная, грязная, ни единого кустика на ней.
— Принцип такой: поэтичное имя компенсирует убогий внешний вид, — объяснила Аня. — В Китае часто именно для этого дают красивые названия.
— Что-то в этом есть, — проговорил Саша. — Такие унылые проулки! Они совсем не похожи на улицы, где живут состоятельные китайцы. Здесь даже торговцы выглядят, как нищие. Так пусть хоть красивым словам порадуются!
Аня грустно улыбнулась и сочла нужным пояснить:
— Вообще, южная окраина, где мы с тобой находимся, это практически самая бедная часть города.
А проходя мимо цирюльника, Саша остановился, возмущённый:
— Что за ужас творит этот изверг?!
На табурете, предназначенном для клиентов, сидел уже немолодой китаец. Цирюльник с невероятной ловкостью брил ему… ресницы. Одной рукой он держал вывернутые веки, а другой — водил по ним кривоватым обломком железа. Клиент, на удивление, был совершенно спокоен. Закончив с растительностью на глазах, цирюльник перешёл к ушам.
— Это варварство какое-то, — простонал Саша. — Как можно терпеть? Брить ресницы — опасно, глаза могут воспалиться. И потом, у этого цирюльника вместо бритвы какой-то невнятный кусок железа.
— Но, согласись, — вступилась за китайского умельца Аня, — он делает свою работу весьма ловко.
— Да какая разница! — возмущался Саша. — Одно неверное движение — и лишишься глаза.
— У них все движения верные. Брить ресницы, волосы на ушах и вообще всю лишнюю растительность — древний обычай, — пояснила девушка.
— Идиотский обычай, — продолжал настаивать Саша.
Цирюльник тем временем добрил уши и принялся расчёсывать волосы клиента. Росли они только на макушке. Остальная часть головы была тщательно выбрита, скорее всего, этим же цирюльником. Народный умелец аккуратно заплёл косу и стал осматривать клиента, любуясь своей работой. Потом получил с него деньги и, посадив на табурет следующего, с невозмутимым видом стал нагревать воду. Для этой цели служил небольшой переносной горн с углями. Угли он раздувал мехами, а сверху был поставлен медный таз с водой. Когда над водою появлялся пар, цирюльник принимался точить железный обломок на ремне. Наконец, доставал полотенце, намачивал один конец в кипящей воде, и, слегка отжав, растирал им голову клиента, оставляя сухой лишь макушку, где росла коса. Коса никогда не брилась. Процедуру смачивания головы горячим полотенцем цирюльник повторял несколько раз. И это продолжалось до тех пор, пока волосы на голове не теряли жёсткость. Теперь можно было приступать к бритью. Взяв обломок железа, цирюльник ловко водил им по голове. А закончив, снова брался за ресницы…
— Пошли, — подтолкнула Аня Сашу. — Не будем терять времени, тем более что дом брата Фэйянь уже совсем рядом. Осталось только улицу перейти. Видишь зелёные ворота? Нам туда.
И вот они уже в нетерпении переминаются с ноги на ногу у зелёных ворот.
— Сколько можно стучать! — возмущался Саша. — Почему никто не открывает? Дома что ли нет никого?
Он приготовился постучать ещё раз со всей силы, но тут за воротами послышался шум. Заскрежетал замок, и створка чуть приоткрылась. Молодой китаец, лет двадцати пяти, увидев иноземцев, сразу отшатнулся назад и потянул ворота на себя.
