Переодевшись, все собираются у стола раздачи, чтобы напоследок вкратце обговорить завтрашний день. Как вдруг неожиданно кухню заполняет жужжащий звук работающих принтеров: «Срочный заказ! Шесть рыбных рулетов». Тебя повергает в ужас от мысли: «Удильщик закончился!» Паническая атака. «Я должен срочно что-то предпринять». Ты начинаешь на ощупь искать свой инструмент. Дико водишь глазами из стороны в сторону, словно в тумане. «Где, черт возьми, моя обувь?» – взвываешь ты, но затем приходит мысль: «Это провал!»
Проходит минута, прежде чем до тебя доходит, что ты до сих пор сидишь один в офисе, развалившись в кресле. Никто не заказывал рулеты. Нет никаких проблем, которые тебе надо решать. Ты попросту задремал.
«Надо выбираться отсюда к чертям собачьим!» – первое, что приходит тебе на ум.
С огромным усилием ты заставляешь себя приподняться и встать. Плитка, которой выложен пол, холодная и жесткая на ощупь. Ступни у тебя свело, а сами ноги распухли, словно тесто на дрожжах. Прихрамывая, ты добираешься до своего шкафчика и с удовольствием стягиваешь шефскую униформу.
Возвращаешься к поточной линии, там в полном разгаре происходит ночное совещание. Уоррен и Виндог яростно дискутируют о том, какой объем свежевыжатого лимонного сока нужно произвести технологам утренней смены.
– Говорю тебе, что литр – это чересчур! – доказывает Уоррен. – У меня его полконтейнера в холодильнике, не считая двух литров на полке.
– Хорошо, но как долго у тебя все это хранится? – возражает Винни. – Старик, мне хочется, чтобы сок был свежим и вкусным. Как ты этого-то не понимаешь? Не буду я использовать твои запасы, они испортились давным-давно. Там, поди, уже жизнь какая-нибудь завелась.
И тут они замечают тебя, выходящего из офиса в повседневной одежде. Все разом замолкают.
– Послушайте, парни, – объявляешь ты в повисшей тишине. – Совсем не хочу прерывать вашу милую любовную перебранку, но мне надо бежать.
– Верно! – восклицает Винни, протягивая руку для прощания. – «Абсолют»?
– Ты тоже идешь?
– Конечно иду!
– Уоррен?
– Ну-у-у…
– Ну ты и жлоб, Хуан, – едко замечает Винни.
– Старик, сегодня утром меня тошнило в мусорный бак на Шестой авеню. Тебе этого мало?
– Однажды один очень мудрый человек мне сказал, что если тебя не тошнит каждое утро, то вся жизнь проходит мимо.
– Ага, а затем расстегнул ширинку, – добавил Уоррен.
– Парень, я ведь сейчас как врежу кому-то…
– Ну хватит, мужчины, довольно, – встреваешь ты в их разговор. – Тебе стоит пойти, Уоррен. Отметим отлично проведенную смену. Без каких-либо сумасбродств. Мне самому здесь надо быть ни свет ни заря, так что я надолго не задержусь.
– Ох, сомневаюсь! – подзадоривает Винни.
– Ладно, быть может, я вам сгожусь, – нехотя идет на уступки Уоррен.
– В общем, как сам решишь, – подытоживаешь ты, – но подумай.
Ты начинаешь со всеми прощаться, пожимая руки. Стефан очень сильно сжимает твою руку, когда очередь доходит до него, и одаривает тебя суровым взглядом.
– Не разочаровывай меня, старик, – произносит он. – Давай без этих твоих исчезновений. Когда я окажусь там через двадцать минут, тебе лучше быть где-то там.
– Хорошо, хорошо, дружище, – успокаивающим тоном отвечаешь ты. – Буду там непременно. Донна Каталина, берегите себя. Кико, просто красавчик. Завтра увидимся. Всем спасибо.
– Да, шеф, спасибо! – хором отвечают они. – До завтра.
Тебе даже в голову не приходит пригласить кого-нибудь из них в бар, потому что ответ известен заранее: «Спасибо, но, пожалуй, что нет. Спасибо».
– А что касается вас, – обращаешься ты к остальным, – полагаю, когда увидимся, тогда увидимся.
Ты многозначительно подмигиваешь Стефану, чтобы поколебать его веру в тебя, на что он только лишь зло смотрит в ответ.
– Лучше бы тебе оказаться на месте, – ткнув в тебя пальцем, повторяет он еще раз.
Ты озорно бежишь к выходу трусцой и, махнув рукой напоследок, с криком «Я ушел!» скрываешься в коридоре. В темноте ты накидываешь на голову капюшон пальто, распахиваешь наружу тяжелую металлическую дверь и наконец покидаешь кухню.
В баре
Мир снаружи поразительно изменился. Солнце зашло много часов назад, не оставив и намека на тепло, и только пронизывающий ветер гнет голые деревья в обе стороны. Хруст льда под колесами проезжающих такси, доносящийся издалека шум пьяной толпы, приглушенное грохотание подземки у тебя под ногами – это немногочисленные звуки вокруг.
Ты стоишь у основания погрузочной платформы и чувствуешь, как у тебя слегка щелкают уши – сначала одно, потом другое, – и то давление, что кухонный жар создал в твоей черепно-мозговой коробке, наконец-то спадает. Тишина становится более напряженной, а вокруг тебя слышится приглушенное треньканье. Возникающее при этом ощущение одновременно и пугает, и успокаивает. С одной стороны, это позволяет тебе чувствовать себя живым, вырвавшимся из клетки и оказавшимся один на один с внешним миром, а с другой – незащищенным, одиноким и брошенным вдали от дома. Ты закуриваешь сигаретку на ветру, порывы которого слегка усиливаются. В ответ на это что-то внутри тебя содрогается. Ты выдыхаешь на морозный воздух огромный клуб дыма и направляешься в сторону Шестой авеню, которая лучше освещена и не столь безлюдна.
Вопреки своему истинному желанию, ты решаешь все же сдержать данное Стефану обещание и отправиться в бар хотя бы для того, чтобы полноценно попрощаться со своими коллегами. К счастью, все они сочли разумным предпочесть «Абсолют», основное пристанище работников нашей сферы, другим более популярным заведениям в округе. В этом месте сложно встретить задиристых футбольных фанатов, но еще сложнее – неудавшихся хипстеров. Там всегда достаточно места вокруг бильярдного стола, чтобы сыграть партию без толкучки, и тебе не приходится надрывать глотку, стараясь докричаться до рядом стоящего человека. Абсолютно адекватные бармены разливают пиво за наличные, а не в кредит, в то время как краснолицая местная публика качает головами в такт блюзовым мелодиям, безостановочно звучащим из музыкального автомата.
Всегда в зимнее время фасадные окна изнутри запотевают, что не только приятно дополняет и без того душевную и домашнюю атмосферу внутреннего убранства, но и скрывает происходящее от посторонних глаз. С того места на тротуаре, где ты стоишь, докуривая свою сигарету, можно различить лишь одни силуэты. Но и этого достаточно, чтобы признать в них своих любимых завсегдатаев, будто стоящих на страже этого места. По другую сторону бара среди медных пивных кранов и стопок треугольных салфеток возвышается фигура Питера О’Молли, бармена ростом около двух метров, уже с проседью в волосах, который разливает великанские порции виски в перерывах между рассказами людей о своих злоключениях.
