Книга Превращение, страница 21. Автор книги Мэгги Стивотер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Превращение»

Cтраница 21

Я до сих пор помнил церковный запах сгоревшей спички, видел отражение огонька свечи в маминых глазах, чувствовал мягкую обивку кухонного стула, на котором я сидел, поджав тощие ноги. В ушах у меня прозвучал мамин голос: она велела мне положить руки на колени и поставила передо мной кекс. Держать тарелку она мне не разрешила из опасения, что я могу перевернуть свечку себе на колени.

Мои родители всегда так тряслись надо мной — до того самого дня, когда решили, что я должен умереть.

Я обхватил голову руками и уставился на замятый уголок книжной обложки, лежащей между моими локтями. На самом деле обложка не была цельной, а состояла из листа картона с наклеенной поверх него защитной пленкой, верхний слой задрался, и собственно обложка испачкалась, пожелтела и обтрепалась.

Я задумался, вправду ли мама пекла мне кексы, или мое сознание позаимствовало этот факт в какой-нибудь из тысяч книг, которые я прочитал, соединив образы чьей-то чужой матери и моей собственной, чтобы заполнить этот провал.

Не поднимая головы, я вскинул глаза, и перечеркнутые шрамами запястья оказались точно напротив. В тусклом вечернем свете сквозь прозрачную кожу проглядывали вены, но на запястьях голубые дорожки были скрыты грубыми рубцами. В своем сознании я потянулся за кексом гладкими руками без единой отметины, купаясь в море родительской любви. И мама улыбалась мне.

С днем рождения.

Я закрыл глаза.

Не знаю, сколько я так просидел с закрытыми глазами, но звякнул колокольчик у двери, и я подскочил от неожиданности. Я уже открыл было рот сказать, что магазин закрывается, но на пороге показалась Грейс и плечом закрыла за собой дверь. В одной руке у нее был поднос с пластиковыми стаканчиками, а в другой — бумажный пакет с логотипом «Сабвей». В магазине точно зажегся еще один свет; все вокруг мгновенно стало ярче.

Я был настолько ошарашен, что не сообразил помочь ей, а когда мне пришло это в голову, она уже пристроила свою ношу на прилавке. Обойдя прилавок, она обняла меня за плечи и прошептала на ухо:

— С днем рождения!

Я высвободил руки и обнял ее за талию. Прижав ее к себе, я уткнулся лицом ей в шею, чтобы скрыть удивление.

— Откуда ты узнала?

— Бек рассказал, перед тем как превратиться в волка, — ответила Грейс. — Но вообще-то это ты должен был мне сказать. — Она отстранилась, чтобы взглянуть мне в лицо. — О чем ты думал? Когда я вошла.

— О том, что значит быть Сэмом, — отозвался я.

— Быть Сэмом здорово, — сказала Грейс и вдруг улыбнулась, да так широко, что я против воли тоже улыбнулся и потерся носом о ее нос. Наконец она отступила и указала на свое приношение, расположившееся в самом близком соседстве с моей стопкой книг. — Прости, что так буднично. В Мерси-Фоллз с местами для романтических ужинов негусто, а если бы они и были, я все равно сейчас немного на мели. Ты сможешь сейчас поесть?

Я протиснулся мимо нее к входной двери, запер ее и повесил табличку «Закрыто».

— Все равно пора закрываться. Пойдем домой? Или наверх?

Грейс покосилась на обитые бордовым ковролином ступени, ведущие на второй этаж, и я понял, что она приняла решение.

— Ты как главный силач потащишь напитки, — сказала она с иронией в голосе. — А я возьму на себя сэндвичи. Они ведь небьющиеся.

Я выключил свет на первом этаже и с картонным подносом в руках двинулся по лестнице следом за ней. Толстый ковролин приглушал шаги. Я ощущал, что с каждой ступенькой все выше и выше поднимаюсь от того дня рождения, который остался в моей памяти, к чему-то неизмеримо более реальному.

— Что ты мне взяла? — поинтересовался я.

— Деньрожденный сэндвич, — отозвалась Грейс. — Что же еще?

Я включил многорожковую настольную лампу, стоящую на низеньком стеллаже; восемь небольших лампочек облили пятнистым розоватым светом видавший виды диванчик, на котором мы устроились с Грейс.

Мой деньрожденный сэндвич оказался с ростбифом и майонезом, точно такой же Грейс взяла и себе. Мы разложили картонки между нами на диванчике, и Грейс, отчаянно фальшивя, пропела «С днем рожденья тебя!».

— И еще много-много счастливых лет, — добавила она совершенно иным тоном.

— Ух ты, спасибо!

Я коснулся ее подбородка, и она улыбнулась мне.

Когда мы расправились с сэндвичами — то есть я практически расправился с моим, а Грейс объела со своего булку, — она кивнула на обертки и сказала:

— Ты пока сомни все это, а я вытащу твой подарок.

Я вопросительно взглянул на нее. Она подняла с пола свой рюкзачок и взгромоздила его на колени.

— Не надо было ничего покупать, — сказал я. — Я как-то глупо себя чувствую.

— Я так захотела, — возразила Грейс. — И не порть мне все своей скромностью. Я же попросила тебя убрать бумажки!

Я кивнул и принялся сворачивать обертки.

— Ох уж эти твои журавлики! — рассмеялась она, и я спохватился, что мои руки сами собой начали складывать из той обертки, что была почище, большую птицу с логотипом «Сабвей» на крыле. — Что у тебя за страсть к ним такая?

— Я делаю их, когда мне хорошо. Чтобы запомнить этот миг. — Я помахал перед ней журавликом, и его вислые складчатые крылья заколыхались. — Теперь ты никогда не забудешь, откуда взялся этот журавлик.

Грейс внимательно посмотрела на него.

— Пожалуй, это верное утверждение.

— Задача завершена, — произнес я негромко и положил журавлика на пол перед диваном.

Я тянул время и сам это понимал. От мысли о том, что Грейс собиралась что-то мне подарить, под ложечкой у меня странно холодело. Но Грейс было не так-то просто сбить с толку.

— А теперь закрой глаза, — велела она.

В голосе ее я услышал нечто для себя пугающее — предвкушение. Надежду. Только бы мне понравилось то, что она приготовила. Я попытался нарисовать в своем воображении выражение полного восторга и был готов изобразить его, что бы она мне ни подарила.

Грейс застегнула молнию на рюкзаке и плюхнулась обратно на диван.

— Помнишь, когда мы в первый раз здесь сидели? — спросила она.

Этот вопрос был не из тех, которые требуют ответа, и я лишь молча улыбнулся, не раскрывая глаз.

— Помнишь, как ты велел мне закрыть глаза и прочитал то стихотворение? Рильке? — Голос Грейс приблизился; я ощутил, как ее колено коснулось моего. — До чего же я в тот миг тебя любила!

По коже у меня побежали мурашки, я сглотнул. Я знал, что она меня любит, но она почти никогда не говорила об этом вслух. Эти ее слова сами по себе были для меня подарком на день рождения. Руки у меня лежали на коленях, и она вложила в них что-то. Это был лист бумаги.

— Вряд ли у меня получится когда-нибудь стать такой же романтичной, как ты, — сказала она. — Ты же знаешь, я в этом не сильна. Но… ладно. — Она негромко рассмеялась над собственной неловкостью, и это было так трогательно, что я едва не забылся и не открыл глаза, чтобы взглянуть на ее лицо. — В общем, я не могу больше ждать. Открывай глаза.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация