Для тех, кто читал серию о Плоском мире с самого начала, четвертое появление волшебника стало приятным отдыхом от множества ведьм, появившихся в серии. Лично для меня Ринсвинд был идеальным гидом по Плоскому миру. Спонтанность, свойственная этому персонажу, разрушала рамки жанра – а это одна из основных причин, по которым появился Плоский мир. Когда в истории появляется Ринсвинд, дальше все идет само собой – как будто выходит на лед чемпион по фигурному катанию. Итак, мы возвращаемся к повторяющейся у Пратчетта теме: Бог, творение мира и конец времен. По щелчку пальцев Ринсвинд и Эрик оказываются в кромешной тьме и видят конец света. Тут Пратчетт сомневается в теории Большого взрыва, предлагая взамен «щадящую теорию Непрерывного Созидания» и утверждая, что сырая материя постоянно изливается во Вселенную (порой принимая обличье старых альбомов Кейт Буш).
В романах о Плоском мире эта тема встречается часто – например, в «Цвете волшебства» и «Эрике». Вывод всегда таков, что хаос имеет смысл, потому что иногда способен изменить мир к лучшему. Пратчетт утверждает, что во Вселенной существует порядок и что если мы сумеем его осознать, в нашей собственной жизни станет меньше хаоса. Но если мы его осознаем, это повлечет за собой серьезное изменение всех религий, потому что существование Бога будет доказано.
Хотя богов на Диске очень много, Пратчетт никогда не навязывает читателям своего представления о том, что Бога не существует. Вместо этого он рассуждает, какие нам доступны альтернативы. Когда Ринсвинд и Эрик становятся свидетелями рождения Вселенной, они встречают не Единого Творца, а просто одного из тех, кто приложил к этому творению руку.
Пратчетт не верит, что люди правильно разобрались в вопросе существования Бога. Он мягко объясняет свою позицию, примерно как в детской сказке о солнце и ветре (чтобы получить желаемое, ветер яростно дует, а солнце ласково светит). Хотя представления Пратчетта о религии – важная часть его собственной жизни, он не портит свои тексты едкими комментариями. Ему чувство юмора не позволяет.
В «Море, ученике Смерти» (четвертом романе о Плоском мире) есть интересные вопросы о человеческой жизни. Например: зачем люди нанизывают вишни на соломинки и вставляют эти соломинки в напитки? Зачем люди тратят время на то, чтобы класть еду в корзиночки из теста, жизнь ведь очень коротка? Почему солнце светит днем, а не ночью, ведь ночью свет нужнее? Почему зубы так точно подогнаны друг к другу? Все эти вопросы говорят о способности взглянуть на нашу собственную вселенную со стороны и разглядеть всю ее нелепость. Поэтому же Доктор Кто в исполнении Дэвида Теннанта качает головой, улыбается и ласково говорит «это же люди», когда видит, как мы сами усложняем себе жизнь и радуемся этому. Во всем этом нет ничего унизительного. Пратчетт не дает ответов – он просто говорит, что в этой Вселенной происходит много чего такого, во что мы не верим – в основном потому, что многое мы принимаем как должное, а многое усложняем.
Мы как вид склонны засорять свою жизнь всякой ерундой и мелочами. Мы не видим, как скромный мальчик (Мор) появляется на вечеринке, потому что наши взрослые мозги его игнорируют. Тут мы начинаем понимать, что дети в мире Пратчетта обладают реальной магией. Они могут что-то изменить, потому что пользуются другой логикой, недоступной взрослым. Тиффани Болит почти не пользуется магией, только логикой и разумом, однако этого ей хватает. Эск ломает традиции Незримого Университета и становится первой женщиной-волшебником. А Эрик, Фауст Плоского мира? Четырнадцатилетний мальчик, мечтающий о любви и приключениях, проходит ради них через многое.
Юношеская порывистость? Да, конечно, без нее бы не было человеческой расы. Без желаний и замыслов юности – и без опыта профессионалов (Смерти и его подмастерья Мора) – прогресс был бы куда медленнее. Но эти юные герои не пользуются магией, они создают свое собственное волшебство, играя, вырастая, занимаясь работой по дому и понимая вдруг, что никто их не защитит. То же самое случается со многими детьми и в нашем мире. Пратчетт дает маленьким читателям совет: создавайте свою собственную магию и задавайте вопросы. Любопытство поможет найти ключ ко всем вещам. И это очень важный совет. Тот, кто сможет доказать, что книги Терри Пратчетта стоят выше книг Чарльза Диккенса, получит докторскую степень по литературе – не только потому, что будет прав, но и потому, что приведет аргументы, которые, во-первых, верны, а во-вторых, не приводились никем раньше. Очень важно сомневаться в священных коровах и смотреть на вещи с непривычной стороны, иначе никакой прогресс невозможен.
Оливер Твист и Мор
Волшебник и его ученик – очень старая тема, и ее можно разработать либо мрачно, либо комически. В «Море, ученике Смерти» мы видим мальчика, которого отец хочет отдать в подмастерья, но единственным желающим нанять его оказывается Смерть. Смерть учит мальчика по-своему. Он имеет дело с неизбежным и поэтому лишен сочувствия. Жизнь и смерть случаются со всеми, и судьба учит Мора жестоко. Примерно как учил юного Оливера Твиста его собственный волшебник Фейгин.
Фейгин, как и Смерть, одновременно учит и развращает. На самом деле Мору не стоило бы помогать душам покидать тела. Ему надо было стать счастливым юным подмастерьем в мире молодых нормальных людей. Те же молодые люди, с которыми он общается – например, приемная дочь Смерти, – испорчены близостью Мрачного жнеца. То же самое происходит с Оливером Твистом. Да, Фейгин его учит, но дети, с которыми он живет, приучают его к мысли, что происходящее хорошо и правильно. Как и Диккенс, Пратчетт населяет свой мир искалеченными взрослыми и, грубо говоря, невинными детьми в опасности. Дети всегда становятся жертвой обстоятельств – прямо как в нашем непредсказуемом мире. Их всегда окружает зло, от по-настоящему опасного (Билли Сайкс и Лилит) до лукавых манипуляторов вроде Фейгина и лорда Витинари. Есть и ангелы-хранители (Нэнси и Нак Мак Фигли). Хотя некоторые дети умирают, большинство остается в живых, и мир в целом выглядит вполне доброжелательным местом. Сравнивать эти две истории можно не только глобально, но и в мелочах. Как и Мор, Оливер становится подмастерьем, и, как и Мор, он служит Смерти (в лице владельца похоронного бюро). Оливер не хочет учиться, как и Мор, но так происходит всегда при обучении ремеслу.
«Он был один в незнакомом месте, а все мы знаем, каким покинутым и несчастным может почувствовать себя любой из нас при таких обстоятельствах. У мальчика не было любящих или любимых друзей. Не было у него сожалений о недавней разлуке; не было дорогого, близкого лица, которое ему мучительно хотелось бы увидеть. Но, несмотря на это, на сердце у него было тяжело; и когда он забрался на свое узкое ложе, ему захотелось, чтобы это ложе было гробом, а его, спящего безмятежным и непробудным сном, зарыли бы на кладбище, где тихо шелестела бы над его головой высокая трава и баюкал густой звон старого колокола»
[35].
Чарльз Диккенс, «Приключения Оливера Твиста»
Мор старше Оливера. Он уже готов выходить в большой мир, и именно определенный уровень зрелости спасает его от отчаяния. Когда Смерть начинает его ограничивать, он пытается сбежать из дома Смерти к живым, настоящим людям. Он влюбляется в королеву, в юную королеву, которой суждено умереть. Он должен забрать ее душу, но вместо этого спасает ее. По законам природы она мертва, но практически вполне жива. Неразделенная любовь к королеве ужасно тяготит его. Он не осмеливается сказать Смерти, что натворил, а Смерть вдруг начинает интересоваться человеческой жизнью. Он пьет, танцует и пытается понять, как люди напиваются и почему они веселятся. Мор в это время получает сверхъестественные силы своего хозяина – то есть Смерти, – и веселье начинается.
