Тем не менее отвечаю из уважения к благоразумному анониму, который умеет читать, и для других посетителей этого зловредного сайта, которые могут (не по своей воле) быть введены в заблуждение. В своем интервью испанской газете я повторил ровно то, что писал тридцать лет назад. Я говорил, что газеты называли «бредом» высказывания «Красных бригад», когда те утверждали, что существует так называемое «транснациональное империалистическое государство», или заговор транснациональных корпораций, тогда как это (хоть в терминологии и слышны отголоски конспирологической теории) было единственной их разумной идеей, которая, однако, принадлежала не им, а была заимствована из различных европейских и американских публикаций, в частности из журнала Monthly Review
[675]. Говорить в то время о господстве транснациональных корпораций означало признать, что существенная часть мировой политики зависит не от конкретных правительств, а от мировых экономических империй, которым подвластны, кроме всего прочего, вопросы войны и мира. Главным примером тогда были «Семь нефтяных сестер»
[676], но в наше время даже подростки говорят о глобализации, а глобализация означает, что мы едим салат, выращенный в Буркина-Фасо, помытый и упакованный в Гонконге, отправленный затем в Румынию для дальнейшей дистрибуции в Италии или во Франции. Это и есть господство транснациональных корпораций, и если данный пример кажется вам тривиальным, подумайте, как крупные международные авиакомпании влияют на решения нашего правительства о судьбе «Алиталии».
Действительно бредовыми в доктрине «Красных бригад» и связанных с ними террористических групп были выводы, к которым они пришли: во-первых, чтобы победить транснациональные корпорации, нужна революция в Италии; во-вторых, чтобы ввергнуть эти компании в кризис, нужно убить Моро и других достойных людей; в-третьих, что деятельность этих компаний подтолкнет пролетариат к революции.
Эти идеи были бредовыми прежде всего потому, что от революции в отдельно взятой стране транснациональным корпорациям было бы ни жарко ни холодно, и в любом случае международное давление быстро навело бы порядок; во-вторых, роль какого бы то ни было итальянского политика в этой игре интересов совершенно незначительна; и, в-третьих, нужно отдавать себе отчет, сколько бы людей террористы ни убили, рабочий класс не поднялся бы на революцию. И чтобы это понимать, не нужно было предугадывать развитие событий, нужно было просто вспомнить, что произошло в Латинской Америке с уругвайскими «тупамарос»
[677] и подобными движениями (самое большее, они смогли убедить аргентинских полковников совершить не революцию, а государственный переворот), в то время как пролетарские массы и пальцем не пошевелили.
Выходит, тот, кто делает три ошибочных вывода из одной, в целом приемлемой предпосылки, – это не товарищ, который заблуждается. Если бы мой школьный товарищ утверждал, что, поскольку Солнце восходит и заходит, оно вращается вокруг Земли, я бы сказал, что товарищ не заблуждается, я бы сказал, что он просто дурак. Тот факт, что сегодня можно встретить даже красного террориста, готовящего взрывы в мечети во имя «Лиги Севера», показывает, что все они были не слишком умными.
Поэтому единственный товарищ (но чей?), который заблуждается, – это господин, делающий этот сайт.
Риусский танцовщик
История про тему о творчестве Монтале
[678] всем уже известна, но, поскольку эта «картонка» выйдет через восемь дней после злополучных событий, расскажу суть. На выпускном экзамене за курс средней школы темой сочинения было предложено стихотворение Эудженио Монтале о загадочной улыбке. Все последующие рассуждения имеют смысл, если перед нашими глазами есть оригинал, вот он:
Память возвращает мне твою улыбку, родниковую воду
подмогу в странствиях по камням высохшего русла,
в зеркальной глади соцветий плюща отражение;
и распахнутые объятия бескрайнего белого неба.
Таково мое воспоминание; и мне трудно сказать, о далекий,
являет ли образ твой свободную чистую душу,
или ты один из скитальцев, кто истерзан злом в этом мире
и носит свои страдания, как оберег.
Скажу тебе, однако, что твой придуманный образ
смывает волной безмятежности странную грусть,
и облик твой проникает в мою тусклую память,
прямой, как верхушка молоденькой пальмы.
Откровенно говоря, из всей поэзии Монтале это стихотворение – одно из наиболее «каменистых», и ожидать, что его разбор будет по плечу выпускнику, который, возможно, никогда не изучал Монтале, мне кажется излишне. Но, как известно, министерская комиссия сделала еще хуже. Она дала «наводку», которая (как было и в мои школьные годы) подсказывает студенту, что он должен сказать: что поэзия возвышает спасительную роль женщины, что воспоминания о женщине сосредоточены на ее улыбке и так далее, призывая в конце высказать свои оригинальные мысли – интересно какие, поскольку наиболее оригинальные соображения высказало само министерство. На самом деле пикантность этой истории, как все уже знают, связана с тем, что адресат этого стихотворения («К.») – не женщина, а мужчина
[679]. Мало того, русский танцовщик. Хотя все считают, что Монтале был гетеросексуален, известно, что когда речь заходит о русском танцовщике, образ которого был предметом скабрезных шуток в комедийных фильмах пятидесятых годов, это всегда вызывает двусмысленную улыбку.
Первой моей реакцией после прочтения газетных новостей, хотя я и не помнил стихотворения (я знаю наизусть много стихов из сборника «Кости каракатицы»
[680], но не это, замечу, что мне лично оно кажется менее музыкальным), была мысль о том, что нужно прекратить биографические сплетни об авторах. Авторы, покойные, как в данном случае, оставляют нам текст. И если текст говорит об улыбке, не уточняя чьей, читатель имеет право приписать эту улыбку кому хочет, как читающий Шекспира не обязан подозревать в образе «смуглой леди сонетов» не даму, а молодого человека. Однако, размышляя о правах текста, я нашел это стихотворение и убедился, что сам текст подсказывает нам, что адресован мужчине. Обращение «о далекий», безусловно, при всем желании не может быть истолковано как «издалека» или «пусть ты далеко». Так что эксперты министерства не читали текст, тогда как из текста можно понять, о чем речь, даже не обращаясь, как советует Марио Баудино
[681] в газете La Stampa, к изданию Контини – Беттарини
[682], в котором стихотворение опубликовано на странице 30, а скупая информация о К. дается только на странице 872.
