Во французских государственных школах религиозная символика находится под запретом, однако множество течений современного католицизма расцвело именно под сенью республиканской Франции, и причастны к этому были как правые, так и левые – от Шарля Пеги и Леона Блуа до Жака Маритена и Эммануэля Мунье
[456], заканчивая священниками-рабочими. Если Португалия известна Фатимой, то Франция – Лурдом
[457]. Очевидно, что избавление от религиозной символики в школах никак не скажется на стойкости религиозных чувств. В наших университетах не висят распятия, тем не менее студенты активно вступают в ряды движения «Общение и освобождение»
[458]. И наоборот: как минимум два поколения итальянцев проучились в классах, где распятие висело между портретами короля и дуче, и из тридцати учеников часть стала атеистами, часть – антифашистами, а остальные (подозреваю, что большинство) голосовали за республику.
Хотя в корне неверно упоминать одно лишь христианство в Конституции Европейского союза, ведь на Европу также повлияли языческая греческая культура и иудейская традиция (кстати, а Библия – это что?), в то же время нельзя отрицать, что в истории каждой европейской народности есть отголоски христианских верований и символики. Поэтому на флагах многих итальянских городов, даже тех, где у власти подолгу находились коммунисты, изображены кресты, равно как и на фамильных гербах и многих государственных флагах (среди них английский, шведский, норвежский, датский, швейцарский, исландский, мальтийский и многие другие), и в результате этот символ полностью утратил религиозную окраску. Особо чувствительный христианин должен закипать от негодования при виде золотого креста, который украшает волосатую грудь ловеласа из Романьи, специализирующегося на немецких туристках, или же глубокое декольте женщины легкого поведения (вспомним кардинала Ламбертини и как он, глядя на крест, покоящийся на пышной груди прекрасной дамы, отпускал сальные замечания о тяжести крестных мук). Цепочки с крестиком носят и девушки, щеголяющие в коротких маечках и мини-юбках. Будь я папой, попросил бы проявить уважение и убрать из школьных классов этот поруганный символ.
Если распятие повсеместно, разве что кроме церкви, стало светским или нейтральным символом, кто больший лицемер: жаждущая сохранить его церковь или призывающий его убрать Евросоюз?
Похожая история с мусульманским полумесяцем. Он украшает флаги Алжира, Ливии, Мавритании, Малайзии, Мальдивской Республики, Пакистана, Сингапура, Туниса и Турции, однако всерьез обсуждается вступление Турции в Евросоюз вместе с изображенным на ее флаге религиозным символом. Если же католического епископа пригласят выступить на мусульманской территории, ему придется смириться с украшающими зал цитатами из Корана.
Что можно сказать нехристианам, густо населяющим нынешнюю Европу? Что есть в этом мире обычаи и порядки, пустившие корни куда глубже, чем любая вера или противостояние вере, и эти обычаи и порядки надо уважать. Поэтому, оказываясь в мечети, я снимаю обувь, иначе я бы вообще не стал туда заходить. Поэтому же при посещении христианского храма атеистка воздерживается от чересчур откровенных нарядов или ограничивается музейной экспозицией. Крест – явление культурной антропологии, и его очертания неотделимы от общественного сознания. Иммигрантам следует досконально изучить общественное сознание новой для них страны. Я знаю, что в мусульманских странах запрещено употреблять алкоголь (для этого есть специально отведенные места, например отели для европейцев), и никогда не стану провоцировать местных жителей, потягивая виски у входа в мечеть.
Основа для европейской интеграции, при учете все возрастающего числа приезжих, – это взаимная толерантность. По-моему, распятие не должно смущать юного мусульманина, если к его вере относятся с уважением или если час, отведенный на религию, становится уроком истории религий, где рассказывают в том числе и о его вере.
Само собой, пожелай мы действительно решить эту проблему раз и навсегда, можно было бы повесить в школах самый простой, незатейливый крест, наподобие тех, что можно увидеть в кабинете у архиепископа, и он не ассоциировался бы ни с какой конкретной религией. Но держу пари, что такое рациональное решение воспримут как капитуляцию. Так что спорим дальше.
Кто же такие волхвы?
По чистой случайности на днях я стал свидетелем двух сцен: девочка лет пятнадцати увлеченно листала альбом с репродукциями, а еще двое подростков примерно того же возраста бродили (в восторге) по Лувру. Все трое родились в нерелигиозных семьях и воспитывались в абсолютно светских государствах. В итоге, глядя на «Плот «Медузы», они понимали, что группка бедолаг едва избежала кораблекрушения, а герои находящейся в Пинакотеке Брера картины Франческо Айеца любят друг друга, но им было неясно, почему у Фра Анджелико девушка беседует с крылатым андрогином и зачем всклокоченный старик, чью голову, будто рога, венчают лучи света, вприпрыжку спускается с горы, держа в руках две тяжеленные каменные плиты
[459].
Конечно, ребята не впервые видели сцену рождения Христа и распятие и располагали о них обрывочными сведениями, но при виде трех персонажей в мантиях и царских венцах они терялись и не представляли, кто это и откуда.
Не зная сюжетов Ветхого и Нового Завета и житий святых, невозможно понять добрых три четверти произведений западного искусства. Кто эта девушка, держащая глаза на блюде? Персонаж из «Ночи живых мертвецов»?
[460] Всадник, рассекающий пополам свою одежду
[461], иллюстрирует кампанию против Армани?
