Мотив целостности также включает солидарность с более широким кругом семьи и друзей. В отличие от незаконной любви, описанной в седьмой главе Книги Притчей (где секс враждебен домашнему очагу), в Песни любовные взаимоотношения укрепляются семейными узами. Как показал Гроссберг, «для роли членов семьи в целом характерны приятие и одобрение».
[2092] Мы уже отметили широкий круг отрывков, упоминающих позитивную связь между героями и их матерями.
[2093] Песнь признает и другие родственные узы: братья – властные [1:6 (СП 1:5)], но упомянуты в положительном смысле (8:1–2) и отличаются заботливостью (8:8–9), – возможно, берут на себя роль отсутствующего отца (который нигде не упомянут). Поддержка идет и со стороны друзей главных героев.
[2094] «На всем протяжении Песни Эрос дает открытость; любовь между двумя принимает любовь и дружбу многих».
[2095]
Пожалуй, лучше всего обыгрывается мотив целостности через игру слов, имеющих корень šlm: Соломон (по-еврейски «Шломо»), Суламита (по-еврейски «Шуламит») и «мир» (по-еврейски šālôm) [1:1, 5 (СП 1:2, 4); 3:7, 9, 11; 7:1; 8:10–12]. Эта игра подчеркивает не только взаимность/равенство главных героев (см. выше), но и целостный šālôm. Сексуальная любовь в Песни имеет самое прямое отношение к šālôm, то есть «полному миру и процветанию в теле, уме и душе».
[2096]
Сексуальность и исключительность
В каком-то смысле эрос в Песни Песней инклюзивен: открыт к дружбе многих людей. Вместе с тем – и здесь перед нами шестой аспект теологии сексуальности – идеальная сексуальная любовь означает отношения, в которых нет третьих лиц. Симфония полов воплощает замысел Божий, обозначенный в Быт 2:24.
Как в Быт 2 мужчина «уходит» – в сексуальных отношениях он свободен от всех посторонних вмешательств, – так и в Песни возлюбленные свободны от предварительных родительских договоренностей
[2097] и политических обещаний.
[2098] Они просто любят друг друга. Они свободны для спонтанного развития интимной дружбы.
[2099] Свободные от посторонних помех, люди могут радоваться физической красоте и благородным качествам друг друга.
«Поэтому оставит человек…». Это относится и к свободе от любых других амурных уз: в любви мужчины и женщины нет никого третьего. Отметим здесь несколько особенностей Песни.
Мужчина называет возлюбленную «единственной» (aḥat hî) (6:9)
[2100] и «лилией (лотосом? – Р. Д.) между тернами (т. е. между другими женщинами. – Р. Д.)» (2:2).
Суламита говорит: «Что яблоня между деревьями, то возлюбленный мой между юношами» (2:3).
Не только о взаимности, но и об исключительности свидетельствуют слова Суламиты: «Возлюбленный мой принадлежит мне, а я ему» (2:16); «я принадлежу возлюбленному моему, а возлюбленный мой – мне» (6:3); «я принадлежу другу моему, и ко мне желание его» (7:11). Относительно последнего отрывка (а также в связи с 2:16 и 6:3) Гарретт замечает: «Они принадлежат друг другу, и больше никому».
[2101]
Образы военных стен и башен (4:4; 7:5; 8:10) и гор (2:14; 4:8) подчеркивают недоступность женщины для всех, кроме возлюбленного.
Она «сберегла» (ṣāpan) лишь для него одного старые и новые «плоды» (7:14).
[2102]
