– Ты наслушалась деревенской болтовни, Вася? – спросила Дуня. – Это водяной, царь рек, который вечно высматривает малышек, чтобы утащить их в свой замок под берегом.
Вася рассеянно скребла ложкой по дну миски.
– Вовсе у него не замок, – пробурчала она, облизывая пальцы. – Просто нора под обрывом. Но я раньше не знала, как его называют.
– Вася… – начала было Дуня, глядя в яркие глаза девочки.
– М-м? – откликнулась Вася, отставляя пустую миску и вскакивая на ноги.
Дуню так и подмывало открыто предостеречь ее… против чего? Разговоров о сказках? Дуня прикусила язык и сунула Васе завязанную тряпицей корзинку.
– Держи, – сказала старуха. – Это отцу Симеону. Он хворает.
Вася кивнула. Комната священника была частью общего дома, но с отдельным входом с южной стороны. Она схватила вареник, сунула его в рот быстрее, чем Дуня успела ее одернуть, и выскочила из кухни, громко и фальшиво напевая – как это, бывало, делал ее отец.
Медленно, словно под принуждением, Дуня запустила руку в карман, подшитый к изнанке ее юбки. Звезда вокруг синего камня сверкала безупречной снежинкой, а камень в руке был обжигающе-холодным, несмотря на то, что она все это жаркое утро трудилась у печи.
– Еще не пора, – прошептала она. – Она еще совсем маленькая. Ох, пожалуйста, еще не пора!
Украшение мерцало на ее сухой ладони. Дуня в сердцах сунула его обратно в карман и повернулась помешать в горшке с совершенно не свойственным ей раздражением, так что прозрачный отвар перехлестнул через край и зашипел на горячем печном поду.
* * *
Спустя какое-то время Коля наткнулся на сестру, выглядывающую из-за травянистой кочки. Он поджал губы. Право же, никто из всех десяти деревень не ухитрялся с таким постоянством лезть под ноги, как это делала Вася.
– Разве ты не должна быть на кухне, Вася? – спросил он недовольно.
День выдался жаркий, его потная жена пребывала в раздражении. У их маленького сына резались зубы, и он орал, не переставая. В конце концов, Коля, скрипя зубами, схватил удочку и корзину и ушел к реке. И вот теперь младшая сестра явилась ему досаждать!
Вася чуть сильнее высунулась из травы, но до конца свое убежище не покинула.
– Ничего не могу поделать, братец, – сказала она жалобно. – Анна Ивановна и Дуня друг с другом ругаются, а Ирина опять плачет. – Ириной назвали их маленькую единокровную сестренку, которая родилась чуть раньше Колиного сына. – И все равно я не могу шить, когда рядом Анна Ивановна. Сразу забываю, как.
Коля фыркнул.
Вася зашебуршила в своем укрытии.
– А можно я помогу тебе удить рыбу? – с надеждой спросила она.
– Нет.
– А можно мне смотреть, как ты удишь рыбу?
Коля собрался было запретить ей и это, но передумал. Если она будет сидеть на берегу, то не станет безобразничать где-то еще.
– Так и быть, – согласился он, – если будешь сидеть вон там. И тихо. Следи, чтобы твоя тень не упала на воду.
Вася покорно переползла на указанное место, и Коля больше не обращал на нее внимания, сосредоточившись на воде и подрагивающей леске.
Спустя час Вася по-прежнему сидела, как ей было велено, а у Коли в корзинке лежали шесть прекрасных рыбин. «Может, жена и простит мое исчезновение», – подумал он, глядя на сестру и гадая, как ей удалось сидеть неподвижно так долго. Она смотрела на воду с глубоким восхищением, которое его встревожило. Что она там разглядела, если сидит с таким видом? Вода текла с обычным тихим журчанием, листья стрелолиста колыхались в ней по обоим берегам.
Тут его леса резко натянулась и, забыв про Васю, он стал выводить клюнувшую рыбу. Однако не успел он вытащить ее на берег, как деревянный крючок обломился. Коля выругался. Быстро вытащив лесу, он заменил крючок. Готовясь снова забросить его, он оглянулся. Корзинки на месте не оказалось. Он выругался снова, уже громче, и посмотрел на Васю, однако девочка сидела на камне шагах в десяти.
– Что случилось? – спросила она.
– Где моя рыба? Наверное, какой-то деревенский дурак пришел и…
Вася больше его не слушала. Она подбежала к самому краю воды.
– Она не твоя! – закричала она. – Отдай! – Коле показалось, будто он слышит в журчанье воды странные ноты, как будто речка отвечает. Вася топнула ногой. – Сейчас же! Сам налови себе рыбы!
Из глубины пришел низкий стон, словно от скрежещущих друг о друга камней, а потом из ниоткуда вылетела корзина, ударив Васю в грудь и толкнув ее назад. Девочка беззаботно подхватила ее и повернулась к брату с широкой улыбкой.
– Вот твои рыбы! – объявила она. – Этот жадина просто…
Тут она увидела лицо брата и замолчала, безмолвно протягивая ему корзину.
Коле хотелось бы убежать в деревню, бросив здесь и свой улов и свою странную сестру. Однако он был мужчиной и боярским сыном, и потому на одеревеневших ногах подошел за корзиной. Кажется, он хотел что-то сказать: рот у него несколько раз открывался и закрывался (Вася подумала, что брат стал немного похож на рыбину), но потом, не говоря ни слова, резко повернулся и зашагал прочь.
* * *
Наконец пришла осень, опустив прохладные пальцы на летние иссохшие травы, свет из золотого превратился в серый, а облака стали влажными и мягкими. Если Вася все еще и плакала по брату и сестре, она делала это там, где родные ее не видели, и перестала каждый день спрашивать у отца, не достаточно ли она большая, чтобы ехать в Москву. Однако кашу она съедала с волчьим аппетитом и часто спрашивала у Дуни, не стала ли она больше. Она пряталась от шитья и своей мачехи. Анна топала ногами и отдавала визгливые приказы, но Вася их не слушала.
Тем летом она бродила по лесам до самых сумерек. В отсутствии Саши ловить ее во время бегства стало некому, и она часто сбегала, несмотря на Дунину ругань. Однако дни становились короче, погода портилась, и в непогоду Вася иногда сидела в доме на своей лавке. Там она жевала кусок хлеба и болтала с домовым.
Домовой был маленький, коренастый и коричневый. У него была длинная борода и яркие глаза. По ночам он выползал из печи, чтобы перетереть тарелки и вымести сажу. Раньше он и штопкой занимался, если ее ему оставляли, но Анна принималась вопить при виде брошенной рубашки, так что служанки не решались навлечь на себя ее гнев. До приезда Васиной мачехи они оставляли ему угощение: блюдце молока или кусок хлеба. Но Анна и тогда вопила. Дуня и служанки стали прятать свои подношения в те уголки, куда Анна редко заглядывала.
Вася говорила и жевала, лягая пятками ножки лавки. Домовой шил: она украдкой отдала ему штопку. Его пальчики мелькали, словно комариные крылья летним днем. Их разговор как всегда был довольно односторонним.
– Откуда ты взялся? – спросила у него Вася с набитым ртом.
Она уже задавала этот вопрос, но порой его ответы менялись.
