– Зачем ты здесь, Василиса Петровна?
Вопрос прозвучал громко и нервно, и он разозлился на себя.
«Приближается буря, – подумала Вася. – Берегись мертвецов. Сначала страх, потом огонь, потом голод. Ты виноват. Мы верили в Бога и до твоего приезда, но и в домашних духов тоже, и все было хорошо».
Если священник уедет, то, может, ее людям снова перестанет грозить опасность.
– Зачем вы здесь остаетесь? – спросила Вася. – Вы ненавидите поля, лес и тишину. Вы терпеть не можете нашу грубую голую церковь. И все-таки вы по-прежнему здесь. Никто не винил бы вас, если бы вы уехали.
На скулах отца Константина появился тусклый румянец. Он бездумно перебирал краски.
– У меня есть дело, Василиса Петровна. Я должен спасти вас от вас самих. Бог наказывает тех, кто сходит с прямого пути.
– Вы сами придумали себе это дело, – возразила Вася, – в угоду собственной гордыни. Почему это вы решаете, чего хочет Бог? Люди так не почитали бы вас, если бы вы не внушили им страх.
– Ты – невежественная сельская девица. Что ты можешь знать? – огрызнулся Константин.
– Я верю своим глазам, – заявила Вася. – Я видела, как вы говорите. Я видела, как страшно моим людям. И вы знаете, что я говорю правду: вас трясет.
Он взялся за плошку с не домешанной краской. Разогретый воск пошел рябью. Константин поспешно ее поставил.
Она подошла ближе… и еще ближе. При свете свечей стали видны золотые крапинки у нее в глазах. Его взгляд скользнул к ее губам. «Изыди, сатана!» Но ее голос был голосом юной девушки, в котором звучала тихая мольба.
– Почему бы вам не вернуться обратно? В Москву, или Владимир, или Суздаль? Зачем оставаться здесь? Мир велик, а наш уголок так мал!
– Бог поручил мне дело!
Он бросал каждое слово подобно плевкам.
– Мы – мужчины и женщины, – возразила она, – мы не «дело». Возвращайтесь в Москву и спасайте людей там.
Она стояла слишком близко. Его рука метнулась, и он ударил ее по щеке. Она попятилась, прижимая ладонь к лицу. Он сделал пару быстрых шагов, чтобы смотреть на нее сверху вниз, однако она больше не отступала. Его рука поднялась для новой пощечины, но он перевел дыхание и удержался. Бить ее недостойно. Ему хотелось схватить ее, поцеловать, сделать ей больно… сделать что-то.
Сатана.
– Убирайся, Василиса Петровна, – процедил он сквозь зубы. – Не смей меня поучать. И больше сюда не приходи.
Она отошла к двери, но, уже взявшись за ручку, повернулась обратно. Коса у нее змеилась вдоль шеи. Отпечаток ладони на щеке был синевато-белым.
– Как скажете, – проговорила она. – Пугать людей во имя Бога – жестокое дело. Оставляю вас этим заниматься. – Она чуть поколебалась и добавила, очень тихо: – Вот только я не боюсь, батюшка.
* * *
Когда она ушла, Константин начал метаться по комнате. Тень прыгала перед ним, нанесшая удар рука горела. От ярости у него перехватывало дыхание. «Она уедет еще до того, как ляжет снег. Уедет, далеко уедет: мой позор и мой провал. Но так лучше, чем видеть ее здесь».
Свеча оплывала перед иконами, пламя отбрасывало кривые тени.
«Она уедет. Должна уехать».
Голос исходил от земли, от света свечи, от него самого. Он был мягким, ясным и сияющим.
– Мир тебе, – сказал он. – Хоть я и вижу, что ты неспокоен.
Константин застыл на месте.
– Кто это?
– Хочешь вопреки самому себе и ненавидишь то, что любишь. – Голос вздохнул. – Ах, ты прекрасен.
– Кто это говорит? – рыкнул Константин. – Ты надо мной смеешься?
– Не смеюсь, – моментально получил он ответ. – Я друг. Господин. Спаситель.
Голос вибрировал от сочувствия.
Священник стремительно обернулся, ища своего собеседника.
– Выйди! – потребовал он, с трудом заставив себя не двигаться. – Покажись!
– Это что такое? – теперь в голосе появилась доля гнева. – Сомнения, мой слуга? Ты не знаешь, кто я?
В комнате не было ничего, кроме кровати и икон, а в углах собирались тени. Константин вгляделся в них до рези в глазах. Там… что это? Тень, которая не двигается в мерцающем свете. Нет: это его собственная тень, отброшенная свечой. Никого нет на улице, никого нет за дверью. Тогда кто же?..
Константин устремил взгляд на иконы, всмотрелся в странные серьезные лики. Его собственное лицо переменилось.
– Отче, – прошептал он. – Господь. Ангелы небесные, после столь долгого молчания Ты, наконец, со мной говоришь?
Он трясся всем телом, напрягал все свои чувства, всю волю, чтобы снова услышать этот голос.
– А разве можно сомневаться, дитя мое? – Голос снова стал мягким. – Ты всегда был моим верным слугой.
Священника сотрясали беззвучные рыдания, и слезы текли ручьем из широко распахнутых глаз. Он упал на колени.
– Я давно за тобой наблюдаю, Константин, – продолжил голос. – Ты отважно трудился ради меня. Однако теперь эта девица соблазняет тебя и отвергает твои слова.
Константин стиснул руки.
– Мой позор, – лихорадочно признался он. – Только ее мне спасти не удается. Она одержима, она – бесовка. Я молюсь, чтобы Ты в Твоей мудрости показал ей свет.
– Ей предстоит усвоить много уроков, – ответствовал голос. – Много… много. Не страшись. Я с тобой, и ты никогда больше не будешь один. Мир падет к твоим ногам, познает мои чудеса через твои уста – ибо ты был верен.
Казалось, этот голос должен сопровождаться гласом трубным. Константин дрожал от восторга, слезы продолжали литься.
– Только не оставляй меня, Господь мой! – взмолился он. – Я всегда был верен.
Он стиснул кулаки с такой силой, что вспорол ногтями ладони.
– Будь верен, – промолвил голос, – и я никогда тебя не оставлю.
17. Конь по имени Огонь
Кирилл Артамонович обожал охотиться на северных кабанов – клыкастых, быстрых как кони. За день до свадьбы он потребовал устроить охоту на кабана.
– Поможет скоротать время, – сказал он Петру и подмигнул Васе, а та промолчала.
Петр возражать не стал. Кирилл Артамонович был знатным охотником, а кабанятина осенью была прекрасная: животные успевали нагулять жир. Хороший окорок украсит свадебный стол и поможет бледной дочери стать румянее.
Весь дом поднялся еще до рассвета. Копья на кабана уже были сложены сверкающей грудой. Псы услышали, как их точат, и всю ночь метались по псарне и скулили.
Вася встала раньше всех. Она не стала есть, а прошла на конюшню, где кони нервно били копытами, растревоженные поднятым псами шумом. Молодой жеребец Кирилла дрожал при каждом новом звуке. Вася подошла к нему и обнаружила рядом вазилу: тот залез жеребцу на спину. Вася улыбнулась крошечному человечку. Жеребец всхрапнул и прижал уши.
