– Ты плохо воспитан, – сообщила ему Вася. – Наверное, Кирилл Артамонович слишком сильно дергает уздечку.
Жеребец развернул уши к ней.
«Ты не похожа на лошадь».
Вася ухмыльнулась:
– Слава Богу! Тебе не хочется на охоту?
Конь задумался.
«Я люблю скакать. Но свиньи гадко пахнут, а человек будет меня бить, если я испугаюсь. Лучше бы попастись на поле».
Вася успокаивающе потрепала коня по холке. Если Кирилл продолжит в том же духе, то погубит чудесного молодого коня, еще почти жеребенка. Огонь ткнулся ей в грудь носом, оставив на платье потеки зеленоватой жижи.
– Ну вот, теперь я еще больше похожа на пугало, – заметила Вася, ни к кому особенно не обращаясь. – Анна Ивановна будет в восторге.
– Кабан тебя не ранит, если ты будешь быстрым, – снова обратилась она к жеребцу, – а быстрее тебя никого на свете нет. Тебе не надо бояться.
Конь ничего не ответил – только положил голову ей на плечо. Вася погладила его шелковистые уши и вздохнула. Ей ужасно хотелось бы промчаться верхом по осеннему лесу, желательно, на длинноногом Огне, который, судя по всему, мог бы даже зайца в чистом поле обогнать. Вместо этого ей предстояло отправиться на кухню, месить тесто и слушать сплетни множества гостий. Все это время Ирина демонстрировала свои многочисленные умения, а Вася просто старалась ничего не сжечь.
– Обычно я назвал бы дурой девицу, подошедшую к моему коню, – произнес голос у нее за спиной. Огонь вскинул голову, чуть не сломав Васе нос. – Но вы умеете обращаться с животными, Василиса Петровна.
Кирилл Артамонович подошел ближе с улыбкой и поймал жеребца за недоуздок.
– Тише, безумец, – сказал он.
Жеребец косил глазом, но стоял на месте и дрожал.
– Вы рано вышли, господин мой, – проговорила Вася, опомнившись.
– Как и вы, Василиса Петровна.
От их дыхания образовывались облачка пара: в конюшне было прохладно.
– Дел много, – объяснила Вася. – Женщины приедут к вам по окончании охоты, если день выдастся ясный. А вечером мы пируем.
Он ухмыльнулся:
– Можете не извиняться, боярышня. Мне нравится, когда девушка встает рано и интересуется хозяйством мужчины. – В уголке его губ появилась ямочка. – Я не скажу вашему батюшке, что нашел вас здесь.
Вася уже совершенно успокоилась.
– Можете сказать, если хотите, – отозвалась она.
Он улыбнулся:
– Мне нравится ваш норов.
Она пожала плечами.
– Ваша сестра красивее, чем вы, – размышлял он вслух. – Через несколько лет из нее получится удобная жена: цветочек. Не из тех, от кого у мужчины беспокойные ночи. А вот вы… – Кирилл поднял руки, притянул ее к себе и провел ладонью по спине оценивающим жестом. – Слишком худая, – сказал он. – Но я люблю жилистых. И родами не помрешь. – Он обращался с ней уверенно, рассчитывая на повиновение. – Хочешь рожать мне сыновей?
Он поцеловал Васю, не дав времени опомниться, пока она все еще была ошеломлена его сильными объятиями. Поцелуй у него был под стать его прикосновениям: твердый, умело получающий удовольствие. Вася попыталась оттолкнуть жениха, но безрезультатно. Он заставил ее запрокинуть голову, надавливая на мягкое место под подбородком. У нее закружилась голова. Он него пахло мускусом, медом и лошадьми. Лежащая у нее на спине ладонь была крупная. Вторая рука тем временем скользнула по ее плечу, груди и бедру.
Обнаруженное, похоже, ему понравилось. Когда он ее отпустил, грудь у него вздымалась, а ноздри раздувались, словно у жеребца. Вася застыла, борясь с тошнотой. Она посмотрела ему в лицо. «Я для него кобыла, – внезапно очень ясно поняла она. – А если кобыла не дает себя объездить, ее волю ломают».
Улыбка Кирилла немного потухла. Вася не знала, насколько ясно он распознал ее гордость и презрение. Его взгляд снова скользнул по ее губам, по ее телу – и она поняла, что страх ее он точно заметил. Мимолетное беспокойство его покинуло. Он снова потянулся ее обнять, но Вася была проворнее. Она оттолкнула его руку и, не оглядываясь, убежала из конюшни. Добравшись до кухни, она выглядела настолько бледной, что Дуня усадила ее у печки и заставила выпить горячего меда, чтобы вернуть на лицо румянец.
* * *
Днем над землей стелился холодный туман, курившийся вокруг деревьев. Охота закончилась ближе к полудню. Вася, с мрачной сосредоточенностью вымешивавшая тесто, услышала далекий вопль умирающего зверя. Он вполне подходил под ее настроение.
Женщины выехали из дома под серым небом с чередой вьючных лошадей. Константин поехал с ними: в осеннем свете его лицо было бледным и восторженным. Мужчины и женщины наблюдали за ним с почтением и тайным восхищением. Избегая священника, Вася держалась с Ириной в конце кавалькады и сдерживала свою кобылу так, чтобы не обгонять Ирининого конька.
Туман расползался по земле. Женщины жаловались на холод и кутались в накидки.
Внезапно Мышь встала на дыбы, и даже флегматичный конек под Ириной прянул в сторону, так что девочка сдавленно вскрикнула и вцепилась в поводья. Вася поспешно заставила кобылу встать и поймала конька за уздечку. Проследив за разворотом ушей обоих животных, она увидела между двух высоких берез белокожее существо. Оно походило на человека с блеклыми глазами. Его волосами служило переплетение лесного подроста. Тени у него не оказалось.
– Все хорошо, – сказала Вася Мыши, – коней они не едят. Только глупых путников.
Кобыла повела ушами и нерешительно зашагала вперед.
– Леший, лесовик, – пробормотала Вася, проезжая мимо, и поклонилась, сидя в седле.
Хранитель леса, леший, редко подходил так близко к людям.
– Хочу с тобой поговорить, Василиса Петровна.
Голос хранителя леса был шелестом листвы на рассвете.
– Попозже, – пообещала она, справившись с изумлением.
Держась рядом с ней, Ирина спросила тоненьким голоском:
– Ты с кем говоришь, Вася?
– Ни с кем, – ответила она. – Сама с собой.
Ирина промолчала. Вася мысленно вздохнула: сестра непременно все расскажет своей матушке.
Охотники обнаружились у кромки леса: они удобно устроились под огромным деревом. Лесную свинью уже подвесили за задние ноги на толстой ветке. Из перерезанного горла кровь стекала в подставленное ведро. По лесу разносились хохот и хвастливые возгласы.
Сережу, считавшего себя уже взрослым, с большим трудом уговорили ехать с женщинами. Сейчас он спрыгнул со своего коня и, выпучив глаза, уставился на подвешенную тушу. Вася соскользнула с Мыши и передала поводья одному из слуг.
– Отличного зверя мы завалили, правда, Василиса Петровна?
Вопрос прозвучал из-за ее плеча. Она обернулась. В ладони Кирилла Артамоновича въелась засохшая кровь, но мальчишеская улыбка была все такой же ослепительной.
