И тут Вася услышала новый звук: стук копыт в галопе. Фигура под деревом яростно прикрикнула на нее: «Быстрее!» Дерево было перед ней, какая-то тварь позади нее, но чуть левее скакала белая кобылица, быстрая, словно пламя. Ослепшая, перепуганная, Вася повернулась к лошади. Уголком глаза она увидела, как метнулся упырь, сверкнув зубами на старом мертвом лице.
В то же мгновение белая кобылица оказалась рядом. Всадник протянул руку. Вася ухватилась за нее и была переброшена поперек лошадиной холки. Упырь приземлился на снег в том месте, где она только что стояла. Кобылица рванула прочь. Позади них раздался двойной вопль: один – боли, второй – ярости.
Всадник молчал. Задыхающаяся Вася только одно мгновение чувствовала благодарность. Она повисла на лошадиной холке вниз головой, и они поскакали. Девушке казалось, что каждый удар копыт выбивает из нее кишки, однако они скакали все дальше и дальше. Она перестала ощущать лицо и ноги. Сильная рука, подхватившая ее со снега, продолжала ее удерживать, но всадник не промолвил ни слова. От кобылицы пахло так, как ни от одной лошади на Васином веку: странными цветами и теплым камнем – совершенно неуместно в эту холодную ночь.
Скачка продолжалась, пока, наконец, Вася больше не смогла терпеть.
– Прошу вас! – просипела она. – Прошу!
Они остановились так резко, что кости у нее затрещали. Вася сползла с лошади и упала, скорчившись на снегу: замерзшая, задыхающаяся, сжимающая отбитые ребра. Кобылица застыла неподвижно. Вася не слышала, как ее всадник спешивался, но в мгновение ока он уже стоял на снегу. Вася с трудом поднялась на ноги, которых больше не ощущала. Платок она давно потеряла. Шел снег, и снежинки запутывались в ее косе. Она уже больше не дрожала: она отяжелела и отупела.
Мужчина смотрел на нее, а она – на него.
Глаза у него были очень светлые, как вода или зимний лед.
– Прошу вас, – прошептала Вася, – мне холодно.
– Тут все холодное, – ответил он.
– Где я?
Он пожал плечами.
– Позади северного ветра. На краю света. Нигде.
Вася вдруг пошатнулась и упала бы, но мужчина ее поймал.
– Назови мне свое имя, девушка.
Его голос разбудил в лесу странное эхо.
Вася тряхнула головой. Его прикосновение оказалось ледяным. Она высвободилась, хоть и плохо держалась на ногах.
– Кто вы?
Снежинки задерживались в его черных кудрях: голова тоже была непокрыта. Он улыбнулся, но ничего не ответил.
– Я уже вас видела, – сказала она.
– Я прихожу со снегом, – отозвался он. – Прихожу, когда люди умирают.
Она поняла, кто он. Поняла в тот миг, когда его рука сжала ее руку.
– Я умираю?
– Возможно.
Он взял холодными пальцами ее подбородок. Вася почувствовала, как сердце колотится под его прикосновением. А потом неожиданно пришла острая боль. Она задохнулась и упала на колени. В ее крови словно зарождались осколки кристаллов. Он встал на колени рядом с ней.
«Карачун, – подумала Вася. – Морозко, хозяин зимы. Смерть, это смерть. Меня найдут замерзшей в снегу, как ту девушку из сказки».
Она втянула в себя воздух, и почувствовала, как холод сковывает легкие.
– Отпустите, – прошептала она. – Вы не стали бы спасать меня у того дерева, если бы собирались убить.
Морозко опустил руку. Василиса завалилась на снег, ловя ртом воздух, сложившись пополам.
Он выпрямился во весь рост.
– Не стал бы, глупая? – вопросил он сиплым от гнева голосом. – Что за безумие привело тебя этой ночью в лес?
Вася заставила себя встать.
– У меня не было выбора. – Белая кобылица подошла к ней сзади, дыша теплом в щеку. Вася запустила замерзшие пальцы в длинную гриву. – Мачеха собралась отправить меня в монастырь.
Его голос наполнился презрением:
– И поэтому ты убежала? От монастыря спастись проще, чем от медведя!
Вася посмотрела ему прямо в глаза.
– Я не убегала. Ну… убегала, но только…
Она больше не могла вымолвить ни слова, только цеплялась за лошадь из последних сил. У нее кружилась голова. Кобылица выгнула шею. Запах камня и цветов немного оживил Васю: она выпрямилась и сжала губы.
Хозяин зимы подошел ближе. Вася безотчетно вскинула руку, чтобы он не приближался, однако он зажал ее руку в варежке между обеими ладонями.
– Ну-ка, – сказал он. – Смотри на меня.
Он стянул с нее варежку и приложил ладонь к ее ладони.
Она напряглась всем телом, опасаясь боли, но боль не пришла. Его рука была твердой и холодной, словно речной лед, и даже показалась нежной ее промерзшим пальцам.
– Скажи мне, кто ты.
Его голос обдал ее лицо волнами обжигающе холодного воздуха.
– Я… Василиса Петровна.
Казалось, его глаза буравят ей череп. Она прикусила язык и выдержала его взгляд.
– Ну что ж: рад встрече, – сказал зимний дух. Он отпустил ее руку и отступил на шаг. Из его голубых глаз летели искры. Васе показалось, что она прочла на его лице торжество. – А теперь еще раз скажи мне, Василиса Петровна, – добавил он чуть насмешливо, – с чего это ты бродишь по черному лесу. Это – мой час. Мой и только мой.
– Меня на рассвете должны были отправить в монастырь, – объяснила Вася. – Но мачеха сказала, что я смогу не ехать, если привезу ей белых весенних цветов – подснежников.
Дух зимы удивленно посмотрел на нее, а потом захохотал. Вася бросила на него изумленный взгляд и добавила:
– Мужики пытались меня остановить. Но я вырвалась. Убежала в лес. Я так испугалась, что ни о чем думать не могла. Я хотела повернуть обратно, но заблудилась. Увидела корявый дуб. А потом услышала шаги.
– Глупо, – сухо проговорил Морозко. – В этих лесах моя власть не единственная. Тебе не следовало уходить из дома.
– Мне пришлось, – откликнулась Вася. В глазах у нее замелькали темные мушки. Краткий прилив сил заканчивался. – Меня собирались отправить в монастырь! Я решила, что лучше замерзну в сугробе. – По ее телу пробежала дрожь. – Ну, это было до того, как я начала замерзать на снегу. Это больно.
– Да, – подтвердил он. – Больно.
– Мертвецы выходят из могил, – прошептала Вася. – Если я уеду, домовой исчезнет. Если меня отошлют, то все мои родные умрут. Я не знаю, что делать.
Морозко молчал.
– Мне надо домой, – выдавила Вася. – Но я не знаю, где он.
Белая кобылица топнула ногой и тряхнула гривой. У Васи внезапно подломились ноги, словно у новорожденного жеребенка.
– К востоку от солнца, к западу от луны, – ответил Морозко. – За соседним деревом.
