Глава 4. Откуда приходят простые правила?
* * *
На первый взгляд, картина совершенно идиллическая. Изумрудно-зеленая вершина холма окутана разноцветной вуалью, сотканной из трепещущих крылышек бабочек; их здесь тучи, и, пикируя, они крохотными яркими точками облепляют рюкзаки поднимающихся к вершине туристов. Это сказочное великолепие словно картинка из диснеевского мультика о жизни микромира, когда множество бабочек собирается над холмами и возвышенностями. Биологи называют это явление хилл-топпингом (hill-topping). Однако для самих бабочек это действо не так уж невинно. Самцы и неоплодотворенные самки слетаются к вершине ближайшего холма, чтобы массово спариваться, тесно прижимаются друг к другу крылышками и брюшками.
Может показаться, что вакханалии, которые средь бела дня устраивают бабочки, не требуют никакой согласованности действий и что беспорядочное спаривание множества разохотившихся самцов и самок способно произвести массу потомства. На самом же деле от случайных спариваний нет никакой пользы. У бабочек масса мест и возможностей для спаривания, но времени на это им отпущено мало. Будь бабочки размером с людей, плотность их популяции составила бы десятую часть плотности населения Аляски. В среднем бабочки живут всего один месяц, и потому время для них — фактор жизненной важности. Самцу и самке надо отыскать друг друга для спаривания, притом очень быстро. С точки зрения эволюции ставки в этой игре высоки, поскольку у самца с чрезмерно романтическими взглядами не останется шансов передать свои гены следующему поколению.
Откуда же бабочки знают, куда им отправиться, чтобы максимально увеличить шансы на встречу с подходящим самцом? Хилл-топпинг — механизм крайне сложный. Бабочкам требуется отыскать путь в места, где с наибольшей вероятностью соберется большое количество потенциальных половых партнеров, притом из других популяций, что позволит за счет смешения генов укрепить генофонд своего вида. Однако останавливать выбор на первой попавшейся возвышенности нельзя: вдруг где-нибудь поблизости располагается другой холм, повыше и с лучшими возможностями для спаривания? Для человека все это — сложные оптимизационные задачи, а вот бабочки решают их легко и непринужденно, без больших интеллектуальных усилий (мозг у них крошечный, в мозге человека поместилось бы 2,5 миллиона мозгов бабочек)
[198].
Как установили биологи, такие представители фауны, как бабочки, саламандры и безоаровые козлы, в передвижениях по местности со сложным рельефом придерживаются простых правил. Чтобы определить, действительно ли бабочки руководствуются в своем брачном поведении простыми правилами, международная группа исследователей изучила поведение Melitaea trivia (шашечницы полевой), бабочки с размахом крыльев в один дюйм (2,54 сантиметра), обитающей в Средиземноморье и на Ближнем Востоке
[199]. В местности со сложным рельефом, расположенной на юге Израиля вблизи древнего города Беэр-Шева, в районе холмов Лахав выпустили сотню взрослых особей, но не одновременно, а группами в разных точках: на вершинах и склонах холмов, в верховьях русел пересохших ручьев. Передвижение каждой особи отслеживал отдельный наблюдатель, все наблюдатели двигались пешком, стараясь держать дистанцию в метр, чтобы их тени не искажали траекторию движения поднадзорных бабочек, и обозначали маршрут, втыкая в землю колышки с флажками.
Как удалось выяснить, самцы и самки шашечницы полевой в поисках друг друга следовали нескольким простым правилам: 1) большую часть времени лети в сторону верхушки холма; 2) лети вдоль самого высокого склона в зоне видимости (у этого вида бабочек зона видимости составляет порядка пятидесяти метров); 3) делай остановки, проверяй соседние вершины, но если не повезло сразу, то лети дальше; 4) периодически смещайся в случайном направлении, чтобы не зациклиться на какой-то одной вершине, пускай и самой высокой в ближайшей округе, но не в данной местности в целом. Позже эта группа ученых методом компьютерного моделирования проверила, насколько данные правила способны предсказывать поведение бабочек по картам реально существующих ландшафтов. Обнаружилось, что правила действительно объясняют поведение бабочек в период хилл-топпинга на территориях с разнообразными рельефами.
Итак, хилл-топпинг работает. Для бабочек это очень мудрый способ воспроизводства: он позволяет самцам и самкам из отдаленных местностей находить друг друга и, спариваясь, формировать единый большой здоровый генофонд. Но вот вопрос: откуда у этих красивых крылатых созданий взялась такая сложная система координации поведения? В предыдущих главах мы уже не раз отмечали, что простые правила чрезвычайно распространены в природе, бизнесе, медицине, спорте, искусстве и прочих сферах. Но как они возникают, эти правила?
Естественный отбор
Простые правила, управляющие хилл-топпингом, формировались эволюционно на протяжении жизней миллионов поколений бабочек (этот отряд выделился примерно сто пятьдесят миллионов лет назад, в юрском периоде, когда на земле безраздельно господствовали динозавры). Случайные изменения закрепляли правила хилл-топпинга в поведении некоторого количества бабочек-везунчиков, которым выпадало больше возможностей для спаривания и передачи соответствующего генетического кода большему числу потомков. Бабочки, не имевшие адаптивных мутаций, грациозно упорхнули в небытие.
Нобелевский лауреат по экономике Фридрих Хайек считал, что правила, управляющие поведением общества, образовались в результате эволюционного процесса, во многом похожего на тот, который закрепил в поведении бабочек правила хилл-топпинга
[200]. В повседневной жизни люди постоянно сталкиваются с одинаковыми проблемами. Например, путешественники, следующие в своих повозках по одному и тому же тракту, но в разных направлениях, устроили бы затор, если бы двигались по середине дороги. По всей вероятности, люди разными путями пробовали улаживать дорожные конфликты, — легко представить, что во время первых экспериментов по устранению дорожных заторов видная роль отводилась палкам и обильным проклятиям. В конце концов путешественники случайным образом пришли к кое-каким простым правилам, например «Всегда держись одной стороны дороги». Такие правила подходили для всех участников движения и со временем получили всеобщее распространение.
В отдельных сообществах правила формируются таким же эволюционным путем, как и в обществах в целом. Обратимся к примеру стендап-комиков, чье сообщество взяло на вооружение простое правило «Не воруй чужие шутки». Нарушителя аудитория наказывает, встречая его реплики гробовым молчанием, и это для него весьма серьезная кара. В 2005 году в лос-анджелесском комедийном клубе Laugh Factory произошел серьезный инцидент: Джордж Лопес схватил за грудки коллегу комика Карлоса Менсиа, припер к стенке и изрядно отходил кулаками
[201]. Какое же преступление инкриминировалось избитому Менсиа? Оказалось, заимствование шуточных реплик из репертуара Лопеса. Сегодня кража чужих шуток считается в стендап-комедии тяжелым грехом, хотя так было не всегда. На протяжении почти всего XX века в заимствовании чужих шуток не видели ничего особенного. А во времена водевилей артисты сплошь и рядом слово в слово воспроизводили чужие остроты, не ссылаясь на их авторов. Позже знаменитые комики кино и телевидения Милтон Берл и Боб Хоуп выстроили свой творческий репертуар на большом наборе общеизвестных шуток. Тогда особенно ценили не оригинальность остроты, а то, насколько мастерски и к месту она подана. Боба Хоупа часто обвиняли в присвоении чужих слов, а Берл с его вечным плагиаторством и вовсе стал притчей во языцех; однажды в порыве самоубийственного сарказма он сам заметил: предыдущий комик «острил так уморительно, что я от смеха даже выронил карандаш»
[202].
