По переговорам 1206 года вполне можно судить о том, какую дипломатическую игру собирался вести князь Владимир. В Полоцк прибыла делегация от верных ему ливских князей (вероятно, Ако) с требованием немедленно начать поход на Ригу, чтобы защитить их от прибывших в Ливонию крестоносцев. Признав себя вассалами Полоцка, ливские князья теперь требовали от сеньора реальной военной помощи. Одновременно прибыли и послы от епископа Альберта для официального заключения мира. Перед этим епископ, зондируя почву для соглашения, посылает в Полоцк аббата с дарами полоцкому князю, но разозленные Роденпойсом литовцы делают все, чтобы дары до Владимира не дошли (при этом, следует заметить, что сам аббат никак не пострадал).
Обе делегации встретились на подворье полоцкого князя. В этой сложной ситуации Владимир ведет двойную игру, обещая посольствам прямо противоположные вещи. Он не может дать немедленный ответ князю Ако, так как выжидает, пока основная масса крестоносцев покинет Ригу, чтобы только тогда начать наступление. Не исключено также, что Владимир пытался присутствием ливской делегации надавить на немцев, чтобы те пошли на уступки. Но на переговорах, помимо ливских послов присутствовали и представители полоцкого боярства, которые явно не на стороне ливов. Ведь новая война вновь перекроет Двинской путь и нанесет им убытки. Скорее всего, именно кто-то из них выдал немцам планы Ако, ведь верхушка боярства должна была быть на обоих переговорах.
Узнав о том, с чем прибыли ливы, немецкий посол тайно отправляет гонца в Ригу с требованием вернуть крестоносцев. Тянуть время и лавировать дальше было невозможно, у Владимира остался лишь один выход – немедленно начать войну. Но объявить об этом в Полоцке в открытую он не решился. Он переносит переговоры на территорию Ливонии, тем самым, уходя из-под давления полоцких бояр. После чего князь Ако, вероятно, не без согласия сеньора, устраивает несколько провокаций, убив сначала двух послов из Икшкиле, сторонников немцев, а затем схватив и обезглавив гольмского священника Иоанна. Следует обратить внимание на то, как были казнены икшкильские послы. По свидетельству Генриха Латвийского «их обвязали вокруг ног веревками и разорвали пополам». Это известный способ казни у кочевых народов, воспринятый у них русскими, но вряд ли известный ливам, мог быть применен либо с подачи полочан, любо при их непосредственном участии.
Но, пытаясь лавировать между верхушкой городской общины и вассалами, Владимир упустил время. Слишком долго собирал он войско, слишком поздно подоспела верным ему ливам долгожданная помощь. Собственно и помогать уже было некому. Лидер ливского сопротивления Ако погиб, его замок Гольм был захвачен немцами, а вслед за этим крестоносцы, приведенные Каупо, в союзе с земгалами Виестурса сожгли и мятежный замок князя-изгоя. «Полоцкая партия» в Ливонии потерпела поражение, так и не получив реальной поддержки от метрополии. Ее оставшиеся в живых сторонники были брошены в тюрьму, голову погибшего князя Ако в качестве «трофея победы» доставили епископу Альберту. Лишь тогда подошли к Икшкиле и Гольму полоцкие дружины. Крестоносцы уже вновь укрепились в замках, разгромив сопротивление ливов. Несогласованность действий, во многом ставшая следствием колебаний Владимира и полочан предопределила исход всей компании. Владимиру вновь не удалось взять штурмом Гольм. Генрих Латвийский отмечает неопытность русских воинов в обращении с осадными машинами. А ведь приди князь полоцкий на помощь Ако, когда замок был еще в его руках, неизвестно, кому бы улыбнулась фортуна. А вот так завершилась бесславная для Полоцка кампания: «В Риге боялись и за положение города, так как сооружения его еще не были крепки, боялись и за дела вне города, за своих, осажденных в Гольме. Между тем к королю вернулись некоторые ливы-разведчики и сказали, что все поля и дороги вокруг Риги полны мелкими железными трехзубыми гвоздями; они показали королю несколько этих гвоздей и говорили, что такими шипами тяжко исколоты повсюду и ноги их коней и собственные их бока и спины. Испугавшись этого, король не пошел на Ригу, и спас Господь надеявшихся на него. Торейдцы же, увидев корабли в море, сообщили королю, и тот, не только не добившись успеха в одиннадцатидневной осаде замка, но скорее даже пострадав в силу потери своих, боясь в то же время прибытия тевтонов, поднялся со всем своим войском, взяв раненых и убитых, и возвратился на корабле в свою землю. Гевегард, воевода епископа, умер после от небольшой раны, а прочие, оставшись здравы и невредимы, благословляли Бога, который и на этот раз руками немногих защитил свою церковь от неприятеля».
С разгромом «заговора Ако» Ливония была практически потеряна для Полоцка. А окрыленный успехом епископ Альберт уже готовил новый удар, на этот раз не просто по данникам полоцкий «конфедерации», а уже по самим ее западным границам.
Штурм первого рубежа. Падение Кокнесе
Как бы ни стремился князь Владимир удержать Ливонию, все же она никогда не была настоящей частью Полоцкого государства. Пограничным замком полоцких князей на Двине была Кокнесе. Находясь на порубежье, Кокнесское княжество должно было первой из земель полоцкой «конфедерации» столкнуться с проникавшими в Ливонию немцами, что и произошло.
В 1205 году, когда завершился первый этап войны между Ригой и Полоцком, ничто еще не предвещало печальной судьбы Кокнесе. Не желая портить отношения с сильным противником, к тому же сулящие ему торговые выгоды, Вячко Кокнесский, как только ему позволила политическая ситуация идет на мир с Ригой. Конечно, причины такого шага князя-порубежника были не только в боязни нападения на замок. Поселившиеся в трех милях от границ княжества немцы могли при желании полностью перекрыть торговый путь по Двине, и маленькую Кокнесе ждала бы судьба Земгальской гавани. Ведь если для Полоцка Двинской путь был лишь одним из направлений внешних связей, то для Кокнесе в нем было все существование. Договор, как было принято по тем временам, видимо был заключен сроком на два года. Спустя ровно это время князь Вячко присылает новую делегацию в Ригу.
«Когда король Кукенойса Вячко (Vesceka) услышал о прибытии епископа и пилигримов, он вместе со своими людьми вышел им навстречу и по прибытии в Ригу был принят всеми с почетом. Проведя в самой дружественной обстановке в доме епископа много дней, он наконец попросил епископа помочь ему против нападений литовцев, предлагая за это половину своей земли и своего замка. Это было принято, епископ почтил короля многими дарами, обещал ему помощь людьми и оружием, и король с радостью вернулся домой. После того, порадовавшись обращению и крещению ливов, епископ послал к ним священников и в Торейду, и в Метсеполэ, и в Идумею, и на Двину; везде были выстроены церкви, и священники размещены по приходам».
Разница в текстах соглашений 1205 и 1207 годов очевидна. Если изначально князь Кокнесе просто подписывал мирный договор, то теперь он становился вассалом рижского епископа, ибо предоставление епископу половины доходов княжества в обмен на военную защиту. Это могло означать только установление между Ригой и Кокнесе отношений сеньора и вассала.
Итак, вслед за Каупо, еще один православный князь «сломал ветку», то есть разорвал вассальные отношения с Полоцком и вступив в них с епископом Альбертом. Понятны и опасения Вячко по поводу нападений литовцев. Отказываясь от присяги Полоцку, Вячко уже предугадывал, в какой форме наступит месть за политическую измену со стороны бывшего сюзерена, уже давно воюющего при помощи литовских ратей. Но почему Вячко вообще пошел на этот шаг? Для дальнейшего процветания его маленького княжества было достаточно просто подтвердить прежний договор. Но после поражения Полоцка в войне за Ливонию и разгрома «заговора Ако» положение Кокнесе стало очень тяжелым. Было ясно, что немцы продолжат экспансию по Двине, и что Кокнесское княжество станет следующим за землей Турайды. А чудовищное разграбление столицы православного мира Константинополя уже показало всем странам восточно-христианской традиции, что даже приверженность христианской вере не позволяет чувствовать себя в безопасности от Крестовых походов.
