Последний князь Ерсики Всеволод известен тем, что еще в начале века вступил в династический брак с дочерью литовского князя Даугерутиса, и с тех пор стал верным и неизменным другом и союзником Литвы. Называя Ерсику «ловушкой и великим искусителем для всех, живших по этой стороне Двины» Генрих Латвийский добавляет, что князь Всеволод упорно отказывался заключать с епископом мир, вероятно, аналогичный тому, что подписал в 1205 году Вячко Кокненсский.
Причину такого нежелания обнаружить легко, если вспомнить, что в другом месте хронист называет Всеволода не просто зятем литовского князя Даугерутиса и его союзником, но и «почти своим» для этой языческой страны, хотя он и придерживался христианской веры. Сообщается также, что в Ерсике почти постоянно пребывал литовский гарнизон. Несомненно, именно обязательства перед союзниками препятствовали засылке ерсикской делегации в Ригу после вероломного нападения на литовскую дружину при Роденпойсе. Всеволод, в отличие от колеблющегося и лавирующего сеньора, встает на сторону Литвы бескомпромиссно. Несомненно, что литовский поход 1207 года, завершившийся битвой при Аскраде, начался, как и прежде из его земель.
После падения Кокнесе Всеволоду, скорее всего, были предложены те же условия, что и прежде Вячко, то есть капитуляция, но он их отверг. Однако столь быстрого развития событий он не ожидал. Как сообщает хроника, город был взят внезапным штурмом, скорее всего нападавшие пришли из вновь отстроенной Кокнесе. Немцы ворвались в крепость фактически по оплошности отступавших из посада русских, что пропустили их за собой в ворота. По свидетельству источника также видно, что литовских войск в это время в Ерсике и ее округе не было. Вероятно, немцы удачно выбрали время для марш-броска из Кокнесе. Немецкое войско, захватив в Ерсике одежду, серебро и пурпур не побрезговало и ограблением церквей. История разорения Константинополя повторилась в Ерсике в миниатюре. Была взята в плен и семья ерсикского князя.
Условием для возвращения пленных стала капитуляция и признание Всеволодом вассальной зависимости от Риги, то есть те условия, которые прежде отвергал Всеволод. «Если ты согласишься принести свое королевство в вечный дар церкви пресвятой Марии, так чтобы вновь получить его уже из наших рук, и вместе с нами наслаждаться постоянным миром и согласием, тогда только мы отдадим тебе королеву со всеми пленными и всегда будем верно оказывать тебе помощь». Этот классический средневековый договор вассалитета был вынужден подписать князь Ерсики. У Всеволода не было выбора.
Казалось, еще один член «конфедерации» покидал ее окончательно. Но, судя по дальнейшим событиям, князь Ерсикский, изначально не был намерен соблюдать навязанную ему силой вассальную клятву. Едва отстроив Ерсику после пожара, Всеволод подтвердил соглашения с Литвой и вернулся под власть Полоцка. Поход литовского войска на Кокнесе в 1210 году явно начался вновь из его земель.
* * *
Так постепенно продолжалось вытеснение Полоцкого княжества из Прибалтики. Какую же позицию занимали в этой ситуации войны за сферы влияния великие князья – правители прибалтийских стран? На чьей стороне они были в этой войне? Источники донесли до нас достаточно имен прибалтийских «сеньоров» и «квази-рексов». Но, пожалуй, только троих из них можно назвать действительно правителями своих народов, политическими лидерами, определившими их историю на последующее время. Их яркие биографии рисуют сложную картину того переломного и героического времени. Их всех объединяло одно: они искали для своих стран лучшего будущего. И пускай Каупо видел его в вассалитете рижскому епископу, Даугерутис пытался выхватить из слабеющих рук Полоцка лидерство в «конфедерации», а князь земгалов Виестурс последовательно отстаивал независимость своей страны, вряд ли можно судить их за то, что в той тяжелой ситуации, находясь между двумя христианскими мирами, они пытались отстаивать свои интересы.
Каупо. Предатель или святой?
Bet minnõn, ma kītõb, vóļt mīelsõ kakš merkõ:
Sinā, Rištõ Rabtõd, un Sinā, min tout!
Artūrs Benedikts Bertholds. «Kaupo loul»
Но у меня было две высоких цели:
Ты – Распятый на Кресте, и ты – мой народ!
Артурс Бенедиктс Бертхолдс. «Песнь Каупо»
Все было кончено. Деревяный замок догорал. Языки пламени облизывали обугленные остатки бревенчатых стен. Темной пеленой дым поднимался над высоким холмом, поросшим лесом. Далеко внизу извилистой лентой текла спокойная Койва, поблескивая между деревьями. Сильный жар исходил от огромного пепелища. Это было все, что осталось от сильной ливской крепости Турайда. На валах и внутри замка остались тела убитых защитников. Крестоносцы и земгалы свалили в кучи захваченную в замке добычу. Воины сновали с добром к возам, заполняя их трофеями. Рядом с крепостным валом стоял предводитель нападавших Каупо и, как завороженный, смотрел на дышавшее жаром пожарище.
Бог знает, какие страсти бушевали в душе этого человека в тот миг. Ведь Каупо приказал уничтожить собственный родовой замок, сжег свой дом. Здесь он вырос, здесь обитали многие из его родичей, которые не пожелали принять новой веры. Изгнанный сородичами, правитель Турайды все-таки вернулся домой. И не один, а во главе большого войска чужаков. Не менее полутора тысяч воинов осадили Турайду, внушив ужас обитателям замка. Предвидя поражение, многие из них не посмели подняться на стены. Едва завидев внизу на дороге копья и флажки немецких крестоносцев, ливы из замка побежали к валам с противоположной стороны и быстро растворились в густой зелени листвы. Бескрайний лес покрывал все окрестные холмы по обоим берегам Койвы, искать беглецов там было бесполезно.
Натиск христиан был силен и жесток. Не потерявшие присутствия духа ливы, среди которых были и друзья, и родственники Каупо, сражались храбро. Но силы были не равны. Дружинники Каупо, немцы и земгалы через короткое время оказались на валах, опрокинув защитников с валов внутрь крепости. Преследуя ливов в замке, наступающие начали избиение. В пылу штурма они убили не менее пятидесяти жителей Турайды. После этого деревянный замок загорелся, подожженный со всех сторон.
Шел 1206 год. Изгнанник Каупо показал непокорным ливам, что он еще очень силен, что за ним стоит железная сила крестоносцев. Не остановило его и то, что его отряд обрушился на замок, где жили его родичи. Его приверженность новой вере была тем сильнее, чем более отталкивали его соплеменники. Каупо выпала судьба стать одним из главных персонажей кровавой драмы под названием «Покорение Ливонии крестоносцами».
В латышской литературе образ этого исторического лица очень противоречив и неоднозначен. Часто имя ливского вождя употреблялось как синоним предательства. С одной стороны, Каупо предал своих соплеменников, помогал крестоносцам в порабощении края. С другой стороны, он один из первых в Ливонии принял крещение и ни разу не отступил, в отличие от многих соплеменников, от выбранной веры.
