– Корпус Е, – ответила Трейси и показала пальцем. – Вон оно.
Детективы вышли из-под навеса для автомобилей, поднялись на второй этаж и остановились на площадке. В каждой квартире работал телевизор. Они подошли к двери с номером 4, и Кинс несильно ударил в нее костяшками пальцев. Дверь отозвалась глухим стуком и дребезжанием ручки.
– На совесть сработано, – съязвил он.
Изнутри квартиры женский голос ответил по-испански. Кинс пожал плечами.
– Я в школе испанский прогуливал.
– Постучи еще, – посоветовала Трейси.
Кинс постучал, ответ был тот же.
– Это она нам кричит или просит кого-то в квартире, чтобы открыли дверь? – спросил он.
– Не знаю. Я учила французский.
– Наверное, часто на нем говоришь.
– Oui
[11]. Не чаще, чем ты на своем испанском.
Кинс потянулся к двери в третий раз, когда она вдруг распахнулась. Крепко сбитая латиноамериканка держала на бедре девчушку, завернутую в канареечно-желтое банное полотенце.
– Извините, – сказала Трейси. – У вас, похоже, и без нас хлопот полон рот.
Женщина молча смотрела на нее, как в афишу коза, и Кроссуайт просто протянула ей свой значок.
– Говорите по-английски?
Женщина выпучила глаза.
– Да.
Трейси назвала себя и напарника, потом сказала:
– Мы ищем Уолтера Гипсона. Он здесь живет?
– Его сейчас нет. – У нее был сильный акцент.
Трейси почувствовала, что ей на щеку упала капля дождя.
– Вы его жена?
Женщина сдула с лица прядку волос.
– Да.
– А где он?
– Работает.
Кинс поглядел на часы. Трейси не нужны были часы, чтобы понять – учитель средней школы не может быть на работе в такое время.
– Где работает ваш муж? – спросила она.
– В школе.
– Он всегда работает так поздно?
– Сегодня да, в колледже муниципалитета. – Она поглядела на небо. – Пожалуйста, моя девочка, ей холодно.
– Когда вы ждете его домой? – спросила Трейси.
Взгляд женщины устремился мимо них к стоянке. Какой-то мужчина в бейсболке, с рюкзаком на плече, постоял, глядя на них снизу вверх, потом вдруг повернулся и пошел назад, под навес, к машинам.
Кинс шагнул к перилам.
– Уолтер Гипсон? – крикнул он что было сил.
Мужчина побежал.
Кинс бросился к той лестнице, по которой они поднялись наверх. Трейси – к другой, на противоположном конце площадки, и потеряла Гипсона из виду. Она сбежала по лестнице вниз и пересекла площадку перед домом. Поравнявшись с крытой стоянкой, она остановилась и вытащила «глок». Напарник со своим травмированным бедром только добежал до нее. Вместе они шагнули за угол. Трейси присела, заглядывая под машины. Кинс обошел здание с другой стороны и подергал двери каких-то помещений – вероятно, подсобок для хранения разных вещей, – но на них висели замки.
– Эй, – шепнул он и поднял с асфальта черный рюкзак.
Трейси услышала звук, похожий на то, как если бы кто-то лез через забор из арматурной сетки, и заспешила через стоянку туда. Изгородь отделяла территорию жилого комплекса от соседнего участка, незастроенного, заросшего кустами и деревьями.
– Нам понадобятся собаки, – сказал Кинс. – Я сейчас сообщу, а сам останусь здесь. У забора, на случай, если он вернется.
Трейси нашла в заборе дырку, чтобы поставить ногу, и скоро была уже на той стороне. Освободившись от плетей ежевики, которые вцепились в отвороты ее джинсов, она, топча листву, пошла к конской тропе – следу из примятой травы. След привел ее к группе деревьев – ели, кедры и клены. Их вершины шумели под порывами ветра.
– Уолтер Гипсон? – крикнула она, вытирая капли дождя с лица. – Зря вы усложняете ситуацию. Мы просто хотим поговорить.
Она вглядывалась в подлесок, высматривая там какое-нибудь шевеление или промельк неестественных для леса цветов, но из-за дождя и надвинувшихся сумерек ничего не видела. На самом деле это был не лес, а небольшая рощица, которая заканчивалась, не успев начаться, и переходила в плавно холмящийся выпас. Лошади, которые паслись сразу за рощей, подняли головы, насторожили уши и смотрели на нее. Она уже хотела было вернуться и подождать собак, как вдруг услыхала за спиной треск сломанной ветки. Резко развернулась, вскинула «глок». Лошади неслись на нее сквозь кусты, но в последний миг, не добежав совсем чуть-чуть, развернулись и поскакали мимо, стуча копытами о землю.
Сердце Трейси забилось, словно молот; пока она переводила дух, ей пришло в голову, что это лошади могли понестись, испугавшись треска сломанной ветки, а не ветка треснула оттого, что они понеслись. Она повернулась к кустам, откуда выскочили лошади, и снова заняла позицию для выстрела, хотя пистолет держала дулом к земле.
– Уолтер Гипсон?
Нет ответа.
– Мистер Гипсон, подумайте о своей семье. Я вооружена, а через пять минут сюда нагрянут полицейские с собаками. Нам не нужны несчастные случаи, мистер Гипсон. Мы просто хотим поговорить. Уолтер?
– Ладно. Ладно. – Гипсон появился из своего укрытия как-то вдруг.
– Стоять! – завопила от неожиданности Трейси, вскидывая оружие. – Ни с места! Не двигаться!
Гиспон продолжал идти на нее.
– Стоять! – закричала она еще громче. – Я сказала, не двигаться!
Гипсон застыл.
– О’кей. О’кей.
– Руки перед собой, чтобы я видела.
Гипсон вытянул руки вперед. Они дрожали.
– Ладони наружу! – скомандовала она.
– Хорошо. Хорошо.
– Где пушка?
– До… дома.
– При себе оружие есть?
– Нет.
– Руки держать. – Трейси сняла с пояса наручники, шагнула к Гипсону сзади и быстро защелкнула их вокруг его запястий.
– Я ничего не делал, – сказал Гипсон. – Богом клянусь, я ее не убивал.
Глава 10
Гипсона поместили в камеру для жестких допросов на седьмом этаже Центра юстиции. Камеру – коробку без окон – заливало белое сияние флуоресцентных ламп. Заперли за ним дверь и оставили его «допечься» минут на двадцать-тридцать. За закрытой дверью стены словно сдвигались вокруг человека, и приходили мысли о многих годах заключения в точно такой же комнате.
Рик Серабоне, старший прокурор и член МДОП, подошел к Трейси и Кинсу, и вместе они стали наблюдать за Гипсоном через одностороннее стекло. Учитель сидел за щербатым, исцарапанным столом, подняв плечи и опустив голову. С непокрытой головой он выглядел старше.
