Томи отпихнул от себя стопку бумаг и устроился со своим кофе за столом темного дерева, недавно натертым полиролью.
– Итак, Уэйн Герхардт?
– Я надеялся, что вы сможете немного подробнее рассказать мне о его деле.
– Он вас нанял?
Дэн не говорил Томи, что он юрист.
– Нет, я просто обещал уточнить кое-что для друга.
– Кто ваш друг?
– Я не вправе раскрывать сейчас личность моего клиента.
– Сестра, наверное, да? Она и тогда была против того, чтобы он сознался. Почти уговорила его этого не делать.
– Почему же он ее все-таки не послушал?
Томи надул губы.
– Выбора не было. Прокурор держал его за волосы на яйцах.
– И Уэйн Герхардт сознался?
– Я не могу сообщить вам, что именно он говорил и чего не говорил – это закрытая информация, – скажу одно: он утверждал, что невиновен. Но это уже не имело значения.
– Почему?
– Потому что значение в таких делах имеют только улики, а их у обвинения было хоть лопатой греби. Герхардт побывал в доме в тот день; там кругом были его отпечатки. Алиби отсутствовало. Соседка его опознала. К тому же мне не понравились присяжные. Когда долго работаешь в суде, вырабатывается нюх на такие вещи. Они хотели его вздернуть.
– Он подписал признание после показаний соседки.
– Пришлось. Говорю же, она его сдала. Окончательно и бесповоротно.
– Однако ее письменные показания, сделанные в полиции, не кажутся такими уж бесповоротными.
Томи снисходительно улыбнулся и поставил чашку с кофе на стол.
– Мистер О’Лири, я не первый год занимаюсь подобными делами и знаю: в полиции свидетель может говорить все, что захочет, и все это ни хрена не важно. А важно только то, что он скажет в присутствии двенадцати идиотов, сидящих на идиотской скамейке, и вот им она сказала, что видела рядом с домом Герхардта. И попробуйте потом надавить на этого божьего одуванчика с целью уличить ее в непоследовательности – сами останетесь в дураках, а вашего клиента присяжные точно засудят.
Снисходительный тон Томи убедил Дэна в том, что тот считает его частным сыщиком, и это его устраивало.
– Я вполне вас понимаю, – сказал Дэн. – Но как насчет анализа ДНК? Почему вы отказались его делать?
Томи развел руки ладонями наружу.
– Если анализ ДНК покажет, что ваш клиент мог быть убийцей, сторона обвинения уж точно ни на какую сделку не пойдет. Просто не имеет права. Им только и останется, что требовать крови подсудимого. А иначе как они будут смотреть в глаза родственникам жертвы? Понимаете, в чем тут проблема? Один просчет – и клиента уже не спасти, его ждет веревка.
– А что, если бы оказалось, что ДНК не принадлежит Герхардту?
– Видите ли, человеку непосвященному этого не понять. ДНК собрали с ее одежды. Внутри ее тела чужой ДНК не было. Оставь он в ней свое семя, и ни один адвокат уже не взялся бы доказывать его невиновность, речь могла бы идти в лучшем случае о смягчении приговора. Но в отчете судмедэкспертов черным по белому написано: секса не было. А значит, даже окажись это чужая ДНК, это еще не доказывало бы, что мой клиент этого не делал. Он мог ее убить, а ДНК она могла случайно подцепить от другого парня – от друга или вообще от кого-нибудь, кто заходил в ее дом. Так что анализ ДНК, даже самый точный, ничего не решает. Он не ставит обвиняемого вне подозрений. А значит, это рулетка. И ставка в ней – смертный приговор или пожизненное против двадцати пяти лет. Герхардт был тогда еще молод. При хорошем поведении ему могли скостить срок и до пятнадцати.
– Значит, за семьдесят два часа до смерти никаких половых контактов у жертвы не было? – переспросил Дэн. – В чем же тогда была мотивация вашего клиента?
Томи пожал плечами:
– Да кто ж его знает?
– А какой теории придерживался обвинитель?
– Что он не успел ее изнасиловать, потому что она умерла.
– У нее был друг?
– У кого?
– У Бет Стинсон. Вы сказали, что она могла носить ДНК своего бойфренда. А он у нее был?
– Может, был, а может, и не было – не помню; я вам вот что твержу: адвокат, который идет на подобный риск, играет в азартную игру, причем на деньги заведения.
Дэн не до конца разобрался в этой хитрой метафоре, но суть он уловил.
– А что показали другие свидетели?
– Какие другие свидетели?
– Те, которые перечислены в полицейском протоколе; с ними вы говорили?
– Наверное, да. Но ничего такого, что перевернуло бы мой мир, я от них не услышал. – Томи снова взглянул на дорогие часы. – Ну вы довольны?
Дэн кивнул:
– Да, вполне. – Конечно, доволен он не был, но понимал, что Томи не намерен больше тратить на него время. В мире Томи время – это деньги, а пустопорожними разговорами о клиенте десятилетней давности, который к тому же давно отдыхает в тюрьме, новых денег не заработаешь. К тому же главное Дэн действительно уже выяснил.
Томи здорово напортачил, защищая Герхардта в суде.
* * *
Вернувшись в дом Трейси, Дэн устроил сначала хорошую пробежку, затем принял душ и на остаток дня засел за материалы по делу Бет Стинсон. В пять позвонила Трейси, сказала, что вернется домой пораньше, затем, в половине шестого, она позвонила еще раз и сказала, что задерживается.
Дэн наскреб кое-какой салат на гарнир к куриным грудкам, которые замариновал в соевом соусе, – ничего другого в холодильнике у Трейси не обнаружилось. Услышав, как открывается дверь гаража, он поставил грудки в духовку. Таймер на плите показывал 6:33. Когда щелкнул замок на входной двери, он прижался к стене, высунул из-за косяка руку с белым полотенцем, и, помахав им, крикнул:
– Эй, можно выходить?
Она засмеялась. Он высунул из-за косяка голову. Несмотря на улыбку, вид у нее был такой же усталый, как и голос, когда она говорила с ним по телефону. Она поставила свой портфель, перекинула через спинку стула пальто. Дэн поцеловал ее.
– Хочешь бокал вина?
– Лучше не надо, – ответила она. – А то я точно засну.
– Еда будет готова через двадцать минут. Так что у тебя еще есть время на душ.
– Спасибо. А то я, наверное, воняю. Ну а ты как провел выходной?
– Выходной? Хорош выходной. Но это может подождать. Иди принимай душ.
Но она уже впилась в него глазами.
– Ты хочешь мне что-то рассказать. Я же вижу.
– Да, но я еще не решил, рассказать тебе все или частично.
– Бет Стинсон?
– Я говорил с Джо Энн Андерсон сегодня утром.
