– Вы решили, что он убил отца вашей подружки, только потому, что он на запястье зырил?
– Ну, еще и то, что дочка его носила один из браслетов Йоланды. Я его сразу узнала. – Подняв руку, я показала ему серебряный обруч. – Нынче утром я его у нее потребовала обратно. А кроме того, если и было какое сомнение в том, что этот сосед учинил, все стало ясно, когда он забрался в дом в два часа утра, чтобы придушить меня подушкой.
Он оглядел меня чуть внимательнее, потом, повернув голову, позвал пару своих гвардейцев, махавших метлами на улице:
– Ребят, желаете перерывчик от расчистки?
– И что делать? – спросил один из них, перестав махать и опершись на ручку метлы.
– Схватить злостного убийцу и оттащить его задницу в кутузку.
Двое гвардейцев с метлами переглянулись. Тот, что опирался на метлу, произнес:
– Черт, а почему бы и нет? Хоть занятие будет, пока мы конца света дожидаемся.
Мой гвардеец распорядился:
– Вперед. Поехали. Прыгайте в «Хамви».
– Нет, сэр, не могу. Боюсь, вам придется проехаться до дома доктора Рустеда без меня.
– Что значит – не можете? Мы свезем этого малого в Управление полиции Денвера, а им понадобится, чтоб вы заявление сделали.
– И я непременно сделаю, только придется им со мной связываться у меня дома на Джэкдоу-стрит. Я оставила дочь доктора Рустеда в Боулдере. Мне надо вернуться к ней.
– А-а, – произнес он и отвернулся от меня. – Ну да. Хорошо. Полагаю, ей нужно узнать про ее старикана.
Я не стала рассказывать ему, что девушка, к которой я хочу вернуться, не ждет вестей о своем отце, потому как сама так же мертва, как и он. Рада была предоставить им думать все что угодно, лишь бы мне можно было продолжить свой путь. Как ни вымоталась я, как ни издергалась, но даже в мыслях не могла вернуться в дом Рустедов и, возможно, провести еще один день в Денвере.
Я рассказала гвардейцу, где полиция найдет доктора и его убийцу и где меня можно отыскать в Боулдере, если полиции понадобится мое заявление.
– Если понадобится заявление. Если это до суда дойдет. – Гвардеец мой тревожно глянул в небо. – Если дожди будут идти, то, думаю, суд присяжных через несколько месяцев останется, видно, лишь приятным воспоминанием. Мы вернемся к военно-полевому суду – довольно скоро. Будем вешать людей на месте. Экономить время и нервы.
– Око за око? – спросила я.
– Вы ж сами понимаете, – сказал он мне и, повернувшись, высмотрел ворона. – Надеюсь, ты понимаешь это, грязная тварь.
Ворон, находившийся за полдома от нас, каркнул, затем поднял свою добычу, расправил крылья и, тяжело махая ими, полетел прочь… унося добытое, пока ноги можно было унести.
Я уже почти вышла на автостраду, когда наткнулась на Чудо-Юдо Диллетта, проломившегося через забор из тощих липовых столбиков и засевшего в грязи у самого моста через бурый, шумный поток реки Саут-Платт. Вечерним дождем ветровое стекло трактора разбило на дюжину паутин. Распахнутая водительская дверца болталась в темноте.
Я взобралась на подножку, чтоб заглянуть в кабину. Внутри было пусто, но все усеяно окровавленными сотенными купюрами. Наручники свисали со стальной планки под панелью. На водительском сиденье кто-то оставил нечто похожее на грязную сырую сосиску. Нагнувшись поближе и прищурившись, я старалась понять, что это такое, пока не уразумела, что это большой палец. Уразумев, отскочила до того стремительно, что едва в грязь не свалилась. У меня желудок к горлу подкатил. Кто-то отхватил Тиздейлу большой палец, чтобы он мог стянуть с себя наручники, а потом его таинственный сообщник попытался остановить лившуюся кровь деньгами. На полу валялись обрывки окровавленного белого шелка, что-то поблескивало в ногах пассажирского сиденья. Я потянулась и подняла. Фальшивая золотая тиара.
В точности не знаю, встретились ли Тиздейл и Королева Апокалипсиса. Не могу поклясться, что она отрезала ему часть руки, чтобы освободить, или она бинтовала его лентами, оторванными от свадебного платья, прикладывая денежные бумажки из своего мешка. Не могу вам сказать, что оба они отправились в Канаду вместе. Может, и отправились, в общем-то. Может, она научила его, как проходить между каплями дождя.
Вы как думаете?
Я оставила Чудо-Юдо за спиной и пошла дальше. Вор тракторов из меня никакой, да и не было во мне уверенности, чтобы попытаться править машиной размером с древнего тираннозавра. А вот проехаться мне совсем не помешало бы. Я семь часов пробиралась на своих двоих по сухой горячей траве вдоль обочины автострады Боулдер – Денвер. Шагала, пока ноги не стали болеть, пока не выдохлась, и потом прошла еще немного.
Полицейские и зэки из «Супермакса» в тот день больше не попадались на восьми полосах шоссе 36. Может, после вчерашнего побега было решено, что слишком уж рискованно использовать их как дорожную бригаду. Или (и это мне представляется наиболее вероятным), может, смысла не увидели. После вчерашнего вечернего дождика дорога была сплошь усыпана отливавшими медью осколками острейших кристаллов. Вся вчерашняя расчистка пошла насмарку.
Я не одна была на дороге. Видела многих, кто лазал по брошенным машинам, выискивая, что бы стянуть. Однако на этот раз никто меня не потревожил. Прогулка была тихой, никаких машин мимо, никаких самолетиков, висящих в небе, не с кем поговорить, почти никаких звуков, кроме жужжания мух. До сего дня, наверное, больше мух жируют на обломках вдоль тех восемнадцати миль трассы, чем народу во всем Колорадо.
Подходя к съезду на Боулдер, я услышала гул, от которого сердце затрепетало. Люди иногда сравнивают гром с пальбой орудия. На этот раз меньше походило на пушечный выстрел и больше на то, что слышишь, когда сама из пушки палишь. Небо было сплошным простором подернутой легкой дымкой голубизны. Поначалу казалось, что в нем – ни облачка. Потом я высмотрела нечто, смахивавшее на призрак облака: высившийся голубой свод до того огромный, что на его фоне даже авианосец выглядел бы легонькой байдаркой. Только его там как бы и вовсе не было. Напоминало несмелый набросок облака, так слегка карандашом обозначено над вершинами гор. Послеполуденная жара усиливалась, и я подумала, что к концу дня опять бомбардировать примется, да еще пуще прежнего. И вовсе не тот единственный рокочущий удар грома навел меня на мысль о приближении очередной грозы. Сказалось еще и почти полное отсутствие накануне вечера свежего воздуха: у меня было такое ощущение, будто, как глубоко я ни вдыхала, все равно сердцу и легким не хватало кислорода.
Бригада из «Стэрлз» с «Макдоналдсом» ушла, и футбольное поле было брошено. Несколько землеройных машин стояли там и сям, а само поле было укрыто слоем желтоватой дернины, скрывшим недавних мертвецов. Рядами выстроились пронумерованные белые столбики – единственное, что было использовано в качестве могильных обозначений. Уверена, что только в Боулдере хватило бы погибших, чтобы заполнить поле в три слоя, однако, похоже, кладбищенский проект свернули. Весь городок притих и замер, на тротуарах, считай, никого и не было. Крепло жуткое ощущение, что все вокруг собиралось с духом для следующего, более страшного удара.
