– Нет! – завопил Обри. – Это не смешно! Заставьте его завести самолет! Нельзя таким способом заставлять людей прыгать!
– На земле увидимся, – сказал Брэд. Он опирался о борт самолета, стоя лицом к ним, держа ноги на трубе под дверью и держась одной рукой за поручень сверху. Сделал свободной рукой ухарский салют (засранец!) оттолкнулся от самолета – и небо поглотило его.
– Адри! Адри, дыши! – говорил Экс. – Никто с тобой в игрушки не играет. Что-то случилось с самолетом. – Говорил он очень медленно, тщательно выговаривая слова. – Мы бы ни за что не отключили самолет, чтоб ты с испугу прыгнул. Честно. Очень многие передумывают в последнюю минуту. Мне все равно. Я в любом случае свое получу.
– Почему же самолет вдруг перестал работать?
– Я не знаю. Но, поверь мне, не захочется сидеть в нем, когда Ленни попробует запустить двигатель.
– Почему?
– Потому, что мы будем смотреть носом в землю.
Рон Моррис быстро прошел к краю открытой двери, готовясь последовать за братом. Сел на мгновение, встав ногами на трубу снаружи самолета, положив руки на колени и любуясь видом. От порыва ветра лицо его морщилось, толстые щеки уродливо перекатывались. Потихоньку, почти как наклоняющийся человек, он перевесился вперед, а затем бросился головой вперед – и был таков.
– Поторапливайтесь там, сзади, – крикнул Ленни с единственного кресла перед приборами.
Хэрриет сидела между ног своего инструктора, переводя в пугливом восхищении взгляд с Обри на Экса, а с того на летчика. Она прижимала к груди Джуникорн, словно боялась, как бы кто не отнял его у нее. Игрушка-единорог был заменой самой Джун, и Хэрриет было велено заботиться о ней и держать ее все время при себе, пока она будет делать то, чего уже Джун не совершить никогда: визит к пирамидам, серфинг в Африке, прыжок с парашютом. У Обри было дурацкое ощущение, что девушка гипнотизирует его взглядом и делает из него, как из зверька, чучело.
– Обри, – позвала Хэрриет. – Думаю, мы должны идти. Прямо сейчас. Мы оба. – Она глянула мимо Обри на Экса. – Мы можем вместе пойти? Типа держась за руки.
Экс отрицательно покачал головой:
– Мы прыгнем через три секунды после вас.
– Ну пожалуйста, просто чтоб мы могли за руки держаться. Друг мой боится, но я знаю, что он сможет прыгнуть, если мы вместе пойдем, – убеждала она, и Обри любил ее до того, что ему плакать хотелось. Хотелось сказать ей, что он ее любит, вот сейчас, только такое было ему еще больше не по нутру, чем шагнуть в небо на высоте 12 000 футов.
– Нехорошо это при первом прыжке. Наши вспомогательные парашюты могут перепутаться. Хэрриет, пожалуйста, идите. Мы за вами.
Хэрриет кинула на Обри последний молящий взгляд. Крепыш-инструктор стал быстро продвигаться задом по стальному полу, унося на себе Хэрриет ближе к двери.
– Адри? – позвал Экс. Голос его звучал успокаивающе и рассудительно. – Если мы не прыгнем, ты подвергнешь риску мою жизнь, как и свою собственную. Нужно прыгать, пока мы можем. Я бы предпочел твое согласие.
– О боже.
– Закрой глаза!
– О боже. О боже мой. Это херня какая-то.
Хэрриет со своим инструктором добрались до открытого люка. Ноги Хэрриет свесились наружу. Она бросила через плечо последний умоляющий взгляд на Обри. Потом взяла своего инструктора за руку, и они пропали.
– Твердая земля окажется у тебя под ногами – ты и сообразить не успеешь, – сказал Экс.
Обри закрыл глаза. И кивнул: о’кей.
– Прошу прощения, что веду себя так поносно, – произнес он.
Экс потащил их по полированной стали, постепенно скользя к бреши. Обри подумал, невесть с чего, что рад, что не Хэрриет сидит на коленях у Экса, чувствуя, как тот вот так подмахивает ей в попку бедрами.
– Случалось прыгать вместе с кем-то, кто хуже меня? – спросил Обри.
– Нет, если честно, – бросил Экс и выпихнул их за борт самолета.
До земли было больше 10 000 футов, одна минута свободного полета и, наверное, минуты четыре плавного скольжения вниз на парашюте. Только Обри Гриффин и его инструктор пролетели меньше пяти этажей и заскочили на край облака в форме НЛО, которое на самом деле вовсе не было облаком, и падение их прекратилось.
Глава 3
Страх сгущает время, делает его медленным и зловредным. Одна секунда ужаса, прохватившего до потрохов, длится дольше, чем десять обычных секунд. Обри падал всего мгновение, зато это был миг, длившийся дольше, чем весь взлет кругами в небо на борту «Сессны».
Когда они выпадали из двери, Обри попробовал повернуться и остаться в самолете, как раз когда Экс выталкивал их. Выпал он спиной вперед, глядя вверх на самолет, инструктор оказался под ним. Обри падал, ощущая громадный щекочущий трепет, пробегавший по всему телу, от яиц до горла, и единственная мысль билась у него в мозгу при падении:
«ЖИВ ЕЩЕ ЖИВ ЕЩЕ ЖИВ ЕЩЕ» –
а потом – удар.
То, во что они врезались, вовсе не походило на землю, зато гораздо больше походило на хлебное тесто. Плотное, пружинистое и холодное, и упади они всего футов с десяти или даже пятнадцати, то приземление вышло бы мягким и пружинистым. На деле же они пролетели полные тридцать девять футов, и Экс принял на себя основной удар от столкновения. Слабенькие кольцевые стяжки его таза лопнули в трех местах. Головка правой бедренной кости обломилась с хлопком. Задник шлема Обри врезался Эксу в лицо, разбив ему нос, хрустнувший, как сломанная стекляшка.
Сам Обри тоже целехоньким не остался. Экс пнул его коленом в бедро достаточно сильно, чтобы оставить ужасный кровоподтек. Еще он до того резко вдарил ему по локтю, что правая рука совершенно онемела, вообще не чувствовалась.
Сухой холодный дым окутывал их громадным клубком. У него был резкий запах, напоминающий о карандашных стружках, о колесах поезда, о молнии.
– Слышь, – произнес Обри тоненьким дрожащим голоском. – Слышь, что случилось?
– А-а-а, – стонал Экс. – А-а-а.
– Ты в порядке?
– А-а-а-а. О господи. От, гадство.
Столкновение, похоже, вытряхнуло из Обри все высокие ликующие чувства. Заодно вытряхнуло из него и все мысли. Он беспомощно шевелил руками и ногами, будто силящаяся перевернуться пчела, брошенная лапками вверх. Обри уставился в ясную голубую высь. Ему еще был виден самолет: размером с игрушку – над ними, но он уходил, накренившись, на восток. Забавно показалось, до чего же он был уже далеко.
Экс всхлипывал.
Звук этот был до того неожиданным, до того ужасающим, что он вырвал Обри из оцепенения. Он попробовал сжать правую руку в кулак, стараясь вновь почувствовать ее.
– Ты можешь отстегнуть меня? – спросил он.
– Не знаю, – прохныкал Экс. – А-а, чел. По-моему, мне и впрямь трындец.
