– Это действительно так?
Кейд сделал вид, что ищет взглядом лакея, чтобы велеть тому принести еще бренди. Он отказывался смотреть в глаза брату.
Рейф встряхнул газету, желая прочесть продолжение истории.
– Здесь пишут также, что он мастер маскироваться.
Все-таки подозвав лакея, Кейд отдал свое распоряжение, после чего поудобнее устроился в кресле и пожал плечами. Почесал бровь и вопросил:
– Неужели? Как интересно! И ты его разыскиваешь?
– Ты знаешь, что я не могу обсуждать свои задания, – отрезал Рейф, по-прежнему изучая газету.
– Ах да, Виконт Шпион! Это твое новое прозвище? И все держится в строжайшей тайне?
– Полагаю, именно так.
Рейф кивком указал на газету.
– Тебе знаком какой-нибудь мастер маскировки, мистер Оуклиф?
Глава 3
Ожидая в модно обставленной гостиной виконтессы, Даньелл ла Кросс расправила юбку простого белого платья. Что ни говори, а нарядам придают слишком большое значение. Справиться с юбками стало непосильной задачей. Сегодня она несколько раз наступала на подол и едва не падала.
От скуки Даньелл стала изучать портреты в позолоченных рамах, канделябры чистого серебра и обои, вне всякого сомнения, стоившие больше всего маленького коттеджа на побережье, на который она так долго копила деньги.
Она никогда раньше не видела ничего прекраснее обстановки этой комнаты. Крошечные фарфоровые фигурки птиц, казалось, предназначались только для того, чтобы тешить взор. Резная позолоченная шкатулка на ближайшем столе (Даньелл не могла устоять перед соблазном заглянуть в нее) содержала сухие лепестки розы, подумать только! А ковер, такой мягкий и пушистый, вызывал абсурдное желание снять туфли и погрузить в него обтянутые чулками ступни. И да, ковер был так же мягок, каким и казался. Даньелл была чрезвычайно благодарна за то, что никто не стал свидетелем столь ужасного поведения. Совершенно неприличного для порядочной камеристки английской леди. Но француженке, слишком долго жившей в нищете, дом виконтессы казался настоящим дворцом.
Даньелл редко нервничала, но сейчас она отчаянно нуждалась в этой должности. Горничная такой знатной леди, как Дафна Кавендиш, получает больше денег в неделю, чем обычные горничные за месяц. Это позволит ей остаться в Лондоне. Пока что ей не о чем больше мечтать.
Дверь гостиной открылась, и в комнату вплыла миниатюрная женщина с блестящими золотистыми волосами и наблюдательными серыми глазами. На вид ей было не больше двадцати лет.
– Пожалуйста, простите, что заставила вас ждать, – сказала она и, подметая ковер темно-розовыми юбками, подошла к Даньелл.
Даньелл поспешно вскочила и присела в идеальном реверансе, который разучивала много дней.
– Миледи…
– О, пожалуйста, – дружелюбно перебила женщина, оказавшаяся ростом чуть пониже, чем Даньелл. – Садитесь.
– Спасибо, – ответила девушка, забеспокоившись, что потенциальной нанимательнице не понравится ее французский акцент. Война закончилась два года назад, но Даньелл хорошо знала, какая неприязнь осталась между англичанами и французами.
Блондинка улыбнулась. Взгляд у нее был добрым.
– Я леди Дафна Кавендиш, – объявила она. Ее английский выговор напомнил Даньелл о матери. Сердце пронзила острая боль.
– Рада познакомиться, миледи, – ответила Даньелл, кусая губы и боясь отыскать признаки неодобрения на лице дамы.
– В агентстве сказали, что у вас прекрасные рекомендации, – заметила леди Дафна.
– Oui… то есть да.
Даньелл было противно слышать запинку в собственном голосе, но теперь, оказавшись наедине с леди Дафной, она поняла, что нервничает сильнее, чем думала. Если она не получит должность, все пропало.
Леди Дафна дернула за шнур сонетки, и в дверях появился дворецкий в дорогой ливрее. Леди вежливо попросила чая. Чай, который подают претендентке на звание камеристки? Очевидно, виконтесса хорошо обращается со слугами. Даньелл очень это понравилось. Она, наконец, свободно вздохнула. Работа в прекрасном лондонском доме – далеко не худшее, что ей пришлось пережить. Возможно, это даже будет… приятно.
– Вы раньше работали у леди Бирмингем, в Брайтоне? – спросила леди Дафна, внимательно изучая девушку.
Это ей в агентстве сказали?
– Э… да, миледи, – выдавила Даньелл, заерзав на стуле. Она не привыкла к такой… почти слежке. Обычно аристократы едва смотрели на слуг. И уж конечно, не глазели на них так пристально! Даньелл почему-то ощущала, что леди Дафне она небезразлична. Это выводило ее из равновесия.
– И вы были вынуждены уволиться? Почему? – осведомилась леди Дафна, явно сгорая от нетерпения получить ответ.
Даньелл нервно потеребила складки юбки.
– Мне необходимо жить в Лондоне, миледи. Моя мать… больна.
Знатной леди, разумеется, была безразлична болезнь ее матери, но Даньелл сказала чистую правду, а она давно усвоила, что чем меньше уклоняется от правды, тем лучше.
– У вас прелестный французский акцент.
Даньелл моргнула трижды, прежде чем сумела найти подобающий ответ на столь удивительный комплимент.
– Спасибо, миледи. Далеко не все в Лондоне очарованы моим акцентом.
– Вздор. Война давно закончена, и каждому известно, что французы знамениты хорошим вкусом во всем, что касается фасонов платьев и причесок. Французские камеристки сейчас в большой моде в Мейфэре.
Даньелл снова моргнула. Ей следовало бы предположить нечто подобное, когда Гримальди попросил ее сыграть на французском происхождении.
– Ужасно рада слышать это, миледи, – сказала она, прежде чем снова присесть. Девушка проклинала себя за то, что сказала такую банальность, но звонкий смех виконтессы показывал, что она ничуть не сердится.
– Вы жили в Париже, не так ли?
– Да, мадам. Я там родилась.
– Почему же решили приехать в Англию?
От ответа на этот вопрос Даньелл спасло появление дворецкого с чайным подносом. Спина мужчины была прямой, как палка. Перчатки сверкали белизной. Он поставил поднос на блестящий столик розового дерева.
– Спасибо, Генри, это все.
Леди Дафна кивнула дворецкому, и тот ретировался. Однако Даньелл подметила, как улыбаются его глаза при виде хозяйки, и поняла, что он очень любит свою госпожу. Поэтому она зачарованно наблюдала, как само совершенство с прямой спиной покидает гостиную. Интересно, Генри – его имя или фамилия?
Леди Дафна разливала чай, и каждое ее движение было исполнено невыразимого изящества. Даньелл на мгновение представила себя на ее месте. Она, конечно, опрокинет чайник и побьет чашки. Конечно, она многое умеет, но изящество и грация, свойственные леди, ей не присущи. Будет чудом, если ей предложат эту должность, не говоря уже о том, что ее, вне всякого сомнения, выгонят через две недели. Но пусть все идет по порядку. Сначала ей должны предложить должность, а уж потом увольнять.
