– Ты обещала оставаться наверху и иногда подсматривать за гостями.
– Знаю, кузина Дафна, но я обожаю музыку и обожаю танцы и красивые платья. Просто ничего не могу с собой поделать. Кроме того, здесь раздают кексы, а наверх их не приносят!
Дафна решительно подбоченилась:
– Ты не должна находиться здесь, даже несмотря на кексы. Я пришлю наверх горничную с подносом.
– Но почему я не должна находиться здесь? – отбивалась Дилайла. – Обожаю балы.
Она откусила большой кусок кекса.
– Твой дебют будет через пять лет, – притопнула ножкой Дафна.
Дилайла как ни в чем не бывало продолжала жевать. Последующий вздох был долгим и подчеркнуто раздраженным:
– Дебют с таким же успехом может настать и через пятьдесят лет!
– Почему ты так говоришь? – спросила Дафна, нахмурившись.
– Позволь мне привлечь внимание к тому факту, что мой бант съехал набок. – Дилайла показала на свою голову. – Я не могу танцевать.
Она показала на ноги.
– И, к сожалению, я посадила пятно от желе на лиф. Правда, надеялась, что этого никто не заметит. Но сейчас придется открыть его существование, чтобы доказать свою правоту.
Она показала на лиф платья, где действительно виднелось темно-красное пятно.
– И в чем заключается твоя правота? – осведомилась Дафна.
– Что я ужасно выгляжу. Ни грации, ни стиля, ни манер, ни осанки. О последнем и говорить не стоит. И ты постоянно твердишь, что над моим французским следует еще работать и работать.
– Совершенно верно. Но у меня идея. Моя новая камеристка – француженка. Возможно, пока ты здесь, она сумеет помочь тебе усовершенствовать твой французский.
– О, такая идея мне нравится! – просияла Дилайла. – Огромное спасибо, кузина Дафна. Мне не терпится познакомиться с твоей камеристкой. – Но радость тут же сменилась хмурой гримасой: – Но это не поможет ни грации, ни осанке.
– Грация и осанка? По-твоему, это так важно? – улыбнулась Дафна.
– Конечно. Взгляни на мисс Пембрук.
Дилайла кивнула в сторону толпы гостей, где стояла одна из самых очаровательных дебютанток сезона, изящно держа в обтянутой перчаткой руке бокал шампанского.
– Я даже не элегантна, – заключила Дилайла со вздохом. – И мои перчатки по большей части в пятнах.
– У тебя много времени, чтобы все исправить, Дилайла. Не будь так строга к себе.
В этот момент друзья Дафны Оуэн и Александра Монро отошли от гостей и направились к Дафне и Дилайле. С ними был молодой человек, лет семнадцати на вид, высокий и стройный, державшийся абсолютно непринужденно, с пресыщенным видом. Дафна рассеянно заметила, что он темноволос, голубоглаз и очень красив.
– Леди Александра! Лорд Оуэн! – приветствовала она друзей. – Рада снова видеть вас.
– Спасибо за приглашение, леди Дафна, – ответила леди Александра. – Вы знакомы с моим братом, лордом Томасом?
– Ах да, ваш брат, маркиз Хантфилд!
Отец Александры был герцогом, а ее младший брат – его наследником.
– Совершенно верно, – улыбнулась Александра. – Он приехал на каникулы из Оксфорда, и я настояла, чтобы сегодня он отправился с нами.
Молодой человек учтиво поклонился Дафне.
– Счастлив познакомиться, леди Дафна.
– Надеюсь, вам не наскучили мы, старики, лорд Томас.
– Ни в коем случае, – немедленно ответил он. – Я нахожу, что здесь очень весело. И даже заключил пари на то, как долго продержится средняя пуговица на жилете лорда Хоппингтона, и упадет ли тюрбан с головы леди Хэммок, прежде чем закончится бал. Представляю, что это будет за зрелище!
Его глаза лукаво блеснули. Услышав это, Дилайла разразилась восторженным смехом, но тут же прижала к губам неприлично оголенную руку без перчатки.
Дафна повернулась к ней. Ничего уж не поделаешь.
– Лорд Томас, могу я представить вам леди Дилайлу Монтибэнк? Ей не стоило быть здесь, поскольку ее дебют еще впереди. Но, боюсь, подобные правила ее не смущают. Позвольте мне заранее извиниться за все неприличные вещи, которые она скажет.
Дилайла немедленно закатила глаза и подарила Томасу широкую улыбку, прежде чем похлопать по сиденью рядом с собой.
– О, лорд Томас, я верю, что мы быстро подружимся. Поскольку я тоже наблюдала за пуговицей лорда Хоппингтона и опасным состоянием тюрбана леди Хэммок. Если у вас в запасе имеются такие же восхитительные мысли, как эти, пожалуйста, сядьте рядом со мной.
Томас расплылся в улыбке и немедленно исполнил просьбу Дилайлы.
– Любите кексы? – спросила девочка.
– Кто же их не любит?
Дафна тут же убедилась, что этим двоим предстоит быстро подружиться и, повернувшись к Александре и Оуэну, покачала головой.
– Она чудовищно неприлична… нарушает все правила.
– Томас может быть настолько же неприличным, – отмахнулась Александра. – Матушка приходит в полное отчаяние, когда он почти все время проводит за карточной игрой с конюхами и на скачках вместо того, чтобы готовиться к ответственной роли герцога, которым он когда-нибудь станет.
Дафна посмотрела на молодых людей, уже увлеченных оживленным разговором. Оба смеялись. Завтра в газетах, вне всякого сомнения, появится история о том, как она допустила скандальное появление кузины в бальном зале. Но сейчас ей и без этого было о чем тревожиться. Лорд Томас, по крайней мере, надолго займет Дилайлу.
Леди Дафна взяла под руки Оуэна и Александру и отошла от молодых людей.
– Я кое о чем хотела вас спросить, – начала она, понизив голос. – Насколько хорошо вы знаете моего деверя?
Глава 27
Даньелл, полусогнувшись, подсматривала за происходившим в бальном зале, когда к ней подбежал Тревор:
– Посыльный принес это к задней двери, мисс. Просил передать вам лично и как можно скорее.
Даньелл подскочила. Сердце ушло в пятки. Дверь бального зала закрылась, и она осталась стоять в темном коридоре, куда доносились обрывки мелодии. Тревор уже умчался, поскольку был так же занят, как остальные лакеи. Удивительно, что он вообще нашел момент, чтобы отыскать ее!
– О боже! Пожалуйста, только не мама, – прошептала она, дрожащими руками ломая печать. Развернула записку и облегченно вздохнула. Писал Гримальди. И он…
Даньелл продолжала читать, снова затаив дыхание. Он хотел, чтобы она собрала вещи и в полночь встретилась с ним через три улицы отсюда. Боже милостивый! Времени совсем немного. Подробностей было минимум, но очевидно, больше ей не придется выполнять обязанности камеристки леди Дафны.
Недолгое облегчение из-за того, что здоровье матери не ухудшилось, сменилось чем-то другим. Непонятным. Похожим, скорее, на сожаление.
