– Вот с этим я согласен, мистер Оуклиф, – заметил Рейф.
– Да, ты ничего не рассказал нам, – согласилась Дафна. – Почему ты назвался этим именем, когда приехал в город в прошлом году?
– Потому что у брата больше псевдонимов, чем у шпиона, – подсказал Рейф.
– Вздор.
Кейд поправил галстук.
– Отрицаешь, что у тебя много вымышленных имен?
– Нет. Я отрицаю, что у меня больше вымышленных имен, чем у шпиона. Полагаю, мы равны.
– Но почему они вообще у тебя есть? – допытывалась Дафна.
– Не спрашивай, Дафна. Я сам предпочитаю не знать. Боюсь, что, знай я о своем брате все, пришлось бы отволочь его в Ньюгейт, – процедил Рейф и, устроившись в кресле, стал смотреть перед собой.
Кейд мгновенно вспомнил заголовок газетной статьи и снова содрогнулся, но упрямо продолжал молчать, пока Дафна, повернув голову, смотрела на него.
– Прекрасно, – сказала она наконец. – Я тоже предпочитаю не знать.
– Так лучше, – согласился Кейд, более чем готовый сменить тему. – Но почему речь идет обо мне? Разве мы не говорили о новой горничной-француженке? Сколько ей лет?
– Я бы сказала, лет двадцать пять.
– Она хорошенькая?
Француженка или нет, но Кейд всегда ценил красивых женщин.
Рейф и Дафна дружно оглянулись. У Дафны был встревоженный вид. Рейф был мрачен, как туча.
– Даже не думай пытаться соблазнить бедную молодую женщину! Попробуй только взглянуть в ее сторону, и я выброшу тебя из дома! – предупредил он.
Кейд ухмыльнулся и поправил манжету.
– До чего ты чувствителен, дорогой братец! Судя по твоей реакции, она хорошенькая.
Дафна скрестила руки на груди:
– Пожалуйста, Кейд, не испытывай своего легендарного обаяния на Даньелл. Мне не хватало только скандала в моем доме!
– Я всего лишь спросил, хорошенькая ли она.
Кейд заерзал в кресле, но не смог согнать с лица улыбку. На этот раз он сильно их допек. Должно быть, мадемуазель весьма смазлива. Ему не терпелось с ней встретиться.
Рейф снова прищурился.
– Не думай, будто я не знаю, что ты вытворял с одной из горничных среди ночи в поместье Монро во время нашего свадебного праздника.
– Ты об этом слышал? – поежился Кейд.
– Какой позор, – фыркнул Рейф. – Мне пришлось извиняться перед Монро.
Кейд содрогнулся:
– Не пойму, что тут позорного? То, что происходит по обоюдному согласию между взрослыми людьми, не должно тебя касаться.
– Даньелл показалась мне славной девушкой. Пожалуйста, нам не нужны скандалы, Кейд.
– Мне бы и в голову такое не пришло, – оправдывался Кейд с самым невинным видом.
– Еще как пришло бы, – покачала головой Дафна. – У тебя уже глаза искрятся.
– Но что я могу с этим поделать? – быстро заморгал он.
– Когда его глаза блестят, значит, он замышляет какую-то проделку.
Братья обменялись изумленными взглядами.
Кейд потер подбородок.
– Пусть даже так. Но единственное, чем я занимался вместе с горничной в доме Монро, это…
– Пожалуйста, пощади нас, – поднял руку Рейф.
Кейд снова пожал плечами:
– Прекрасно, предоставляю остальное вашему воображению.
Заиграла музыка. Огромный занавес раздвинулся, и началось представление. Кейд старательно смотрел на сцену почти четверть часа, прежде чем снова заерзать в кресле. Он никогда не мог усидеть долго на одном месте. Нужно выйти и выкурить сигару.
Он выскользнул из ложи Рейфа и Дафны, прошагал по устланному ковровой дорожкой коридору в вестибюль, толкнул высокие двойные двери и вышел во двор перед театром. Закурил сигару и только успел выпустить клуб дыма, как мимо пробежал уличный оборванец, едва не сбив его с ног.
– Эй, ты, поосторожнее! Смотри, куда бежишь!
Но мальчик не остановился и скоро исчез за углом большого здания.
Кейд опустил глаза и смахнул пепел с безупречно сшитого фрака. Его внимание привлек белый комочек рядом с сапогом. Комочек оказался сложенным листком бумаги. Он нагнулся, схватил записку и прочитал:
«Встречаемся в переулке за театром. Сейчас».
Кейд огляделся. Никто вроде бы не следил за ним. Он увидел только гуляющие пары. Несколько мужчин, подобно ему, курили. Чуть подальше стояли экипажи, охранявшиеся кучерами.
Он швырнул сигару на гравий, придавил подошвой и направился к углу здания, пристально вглядываясь в темноту. Он уже обогнул театр и шел вдоль его заднего фасада, когда из мрака выскочил мужчина и с силой ударил Кейда в лицо.
Глава 5
Пение? Неужели это пение? Мужской… голос?
Даньелл оторвала взгляд от работы. Она стояла у гардероба леди Дафны, куда весь вечер складывала дорогое нижнее белье, прелестные кружевные платочки и роскошные мягкие, как масло, перчатки.
Работа успокаивала. Хорошо приводить вещи в порядок, ни о чем не думая. Здесь она чувствовала себя главной: совершенно незнакомое чувство. Хозяйки и его мужа не было несколько часов. Леди Дафна сказала, что они едут в театр и, казалось, была чрезвычайно довольна прической, которую сделала Даньелл. Еще одно произведение искусства, созданное всего за несколько секунд. Как раз то, что нужно миледи. Леди Дафна сердечно поблагодарила Даньелл и попросила чувствовать себя как дома. Представила ее другим слугам, включая чрезвычайно дружелюбную горничную Мэри, очень заботливых и энергичных лакеев Тревора и Найджела и экономку миссис Хаклберри. Последняя показала Даньелл ее комнату на четвертом этаже, рядом с комнатами других служанок. Все казались крайне любезными, и никто не наговорил ей грубостей, узнав о ее французском происхождении. Какое облегчение!
После общего для слуг обеда, состоявшего из томатного супа и сыра с хлебом, Даньелл вернулась наверх, чтобы пересмотреть вещи леди Дафны. Теперь обязанности Даньелл состояли в том, чтобы каждый предмет одежды был чистым, заштопанным или подшитым при надобности и лежал на своем месте. Очевидно, мисс Андерсон была очень ленива, потому что все вещи были сунуты в ящики комода как попало и даже не сложены. Какой кошмар! Даньелл принялась энергично все разбирать.
Она проработала почти час, когда услышала пение. Уверенная, что, должно быть, ошибается, она приставила ладонь к уху. Пение становилось громче: очевидно, поющий поднимался по лестнице. Может, кто-то из лакеев напился?
Она на цыпочках подошла к двери спальни и осторожно выглянула.
На ковровую дорожку коридора упала огромная тень. Она увидела светловолосую макушку еще до того, как разглядела все остальное. Голос мужчины был низким и сильным. Похоже, этот человек был счастлив, хотя явно находился под хмельком.
