Никитин спрятал нож за спину и после паузы продолжил.
— В целом, если коротко, искусство ножевого боя — это умение быстро выводить из строя или уничтожать вооружённого противника с наименьшими для себя повреждениями. То есть, попросту говоря, ваша задача в ножевом бою — быстро убить врага и не дать ему убить вас. Потому что на войне это самое важное. Вы должны уметь наносить быстрые и точные удары в смертельно опасные места человеческого тела. Так, например, укол в шею или горло обычно ведёт к смерти из-за сильной кровопотери и большой тяжести травмы. Потому что клинок ножа при правильном уколе разрывает гортань, трахею и артерии. Это один из самых эффективных ударов, хотя и достаточно трудный в выполнении…
Майор остановился и пристально оглядел курсантов.
— Но, помимо технических навыков, вы должны быть морально готовы к тому, чтобы убивать ножом человека. Поверьте, поначалу это не просто… Вот всему этому, товарищи курсанты, я и буду вас учить, — подытожил он свою речь и вдруг улыбнулся, видимо, заметив, что в строю возникло напряжение.
Александр и сам, слушая инструктора, инстинктивно напрягся, потому что Никитин говорил о вещах очень серьёзных и непривычных. Он говорил о науке убивать…
* * *
По мере приближения войны к столице занятия в школе всё чаще и чаще прерывались, и вместо учёбы курсантам и преподавателям приходилось заниматься более насущными делами. Они строили оборонительную линию на подступах к городу, патрулировали улицы Москвы, участвовали в рейдах и облавах, выявляя диверсантов и паникёров, а некоторые попали в истребительные батальоны, которые действовали в прифронтовой полосе. А ещё они дежурили на крышах московских домов во время бомбёжек и тушили зажигательные бомбы. Было и многое другое…
По ночам в небо над столицей взмывали большие серебристые тела заградительных аэростатов, к которым были привязаны стальные тросы и взрывчатка. Они поднимались на высоту от двух до пяти километров, располагаясь на расстоянии от пятисот метров до километра друг от друга и создавая своеобразную оборонительную «сетку». Центральную часть Москвы защищали более четырёхсот таких воздушных аппаратов. Курсанты школы порой входили и в состав групп, дежуривших у аэростатов.
В октябре немцы уже близко подошли к Москве, которая готовилась защищаться до конца. На улицах, выходящих из города на запад, северо-запад и юго-запад, появились баррикады из мешков с землёй, заграждения из колючей проволоки и противотанковые ежи.
Александра всё сильней и сильней мучили вопросы, на которые он, как и многие другие, тщетно искал ответы. Как так могло произойти, что Красная армия не устояла под натиском фашистов и откатывалась назад, оставляя один за одним советские города? 28 июня пал Минск, 26 июля — Могилёв, 28 июля немцы захватили Смоленск, а 19 сентября — Киев, 7 октября советские войска оставили Вязьму, а 13 октября — Калугу, и теперь бои шли уже под Можайском, то есть всего лишь в каких-то девяноста километрах от Москвы.
Почему? Почему? Почему?..
15 октября 1941 года Государственный Комитет Обороны вынужден был принять суровое Постановление «Об эвакуации столицы СССР»…
На следующий день, ближе к обеду в училище начали просачиваться тревожные слухи — один мрачнее и хуже другого.
— В городе паника, — заговорщицким тоном сообщил в курилке, между занятиями, Пётр Мартынюк, который, как и Александр, был старшиной-сверх-срочником. Он прибыл в Высшую школу из-под Ашхабада, с иранской границы. — Метро не работает, трамваи и троллейбусы ходят хреново. Говорят, партийное начальство бежит из Москвы.
Мартынюк был на два года моложе Романцова и имел почти такой же рост. Да и характеры у них сильно походили — оба озорные и борзые. Возможно, именно поэтому они и подружились здесь.
В курилке, кроме них, находилось ещё трое курсантов.
— Не бреши! — не поверил Александр. — Откуда ты знаешь?
— Случайно слышал, как наш снабженец рассказывал начальнику кафедры огневой подготовки. Он сказал, что, вроде как, принято постановление об эвакуации предприятий и административных учреждений.
— Неужто Москву сдадут? — высказал кто-то вслух страшное предположение. — Как думаете?
— Да не может того быть, — усомнился Александр. — Вон сколько баррикад настроили на улицах да ежей понаставили.
— Ну а что, Наполеону вон сдали, а потом-то всё одно погнали его. — Мартынюк достал из кармана бридж свёрнутые вдвое листочки курительной бумаги. — Может, и щас так будет.
— Ты думай, что несёшь, — разозлился Александр. — Нельзя Москву сдавать, да и не будет этого. — Он принял из рук товарища один из листиков, чтобы свернуть самокрутку, но вдруг насторожился. — Не понял, Петро, что это?
— Да листовки немецкие. — Мартынюк усмехнулся. — Помнишь, в августе на нас сбросили, когда мы ров копали? Я тогда несколько и заныкал. Смотрю, они как раз для самокруток годятся.
Александр вспомнил, как немецкие самолёты, летевшие бомбить Москву, сбросили на копавших противотанковый ров людей множество таких прокламаций. Он ещё раз прочёл текст…
Бойцы и командиры Красной армии!
Сталин и его приспешники, в интересах интернационального капитала и евреев, гонят вас на верную смерть. Гонят, в то время как в освобождённых от большевиков областях строится новая жизнь без каторжных колхозов, без капиталистов, без помещиков, без потогонной стахановщины и социалистических соревнований! Ваши правители и вожди ни к чему не способны, они бегут и оставляют вас на произвол судьбы.
Решайтесь: хотите вы умереть или жить? У нас вы будете жить!
С пленными мы обращаемся хорошо. С перешедшими добровольно на нашу сторону, по новому приказу Гитлера, обращение ещё лучше: они получают особое удостоверение, обеспечивающее им лучшее питание и ряд других льгот. Всех желающих работать мы устраиваем на работу по специальности.
Торопитесь!
Немцы в занятых ими областях уже приступают к разрешению земельного вопроса. Не опоздайте, иначе вы останетесь без земли!..
— И ты эту пакость всё это время хранил? — впросил он у Мартынюка.
— Да завалялись. — Пётр смутился. — А сегодня вот нашёл.
— А если бы особист наш нашёл? Ну ты даёшь… — Александр по-быстрому свернул самокрутку и закурил.
— А фашисты-то хитрые, суки, — с усмешкой сказал один из курсантов. — Специально, видать, на такой бумаге отпечатали. Знали, что кто-нибудь подберёт на самокрутку.
— Ага, на таких лопухов и рассчитывали. — Александр хмуро покосился на товарища.
Мартынюк явно был сконфужен, но старался не подавать виду. Все пятеро закурили и некоторое время молчали, затем Пётр вернулся к первоначальной теме.
— Снабженец сказал, что многие партработники загрузили своим барахлом под завязку машины и драпают на восток. Были случаи нападения на них. Вот такие пироги…
