— Крысы они, вот и бегут! — Александр в сердцах выругался матом. — Пригрелись на теле советской власти… А в трудную минуту их сущность гнилая и проявилась. К стенке их всех гамузом поставить… — Он затянулся самокруткой и с шумом выдохнул, стараясь успокоиться. — Ничего, товарищ Сталин с ними разберётся. И не допустит, чтобы Москву сдали.
— Ага, если он ещё здесь, — тихо произнёс кто-то из курсантов.
— Ты, Коля, засунь язык куда подальше, — посоветовал ему Мартынюк. — За такую болтовню… сам знаешь…
После этого разговора настроение у Александра было испорчено. Он считал сдачу Москвы немыслимой, но теперь в душе настырно заскреблись чёрные кошки сомнений. А вдруг?.. Мало ли что…
А вечером, сразу после раннего ужина, их отправили на патрулирование столицы, разбив на группы по три человека. Александру уже не раз доводилось попадать в патруль, как днём, так и ночью, и это стало делом привычным. Но сегодня он чувствовал, что дежурство будет непростым.
Вместе с ним в одну группу попал и Мартынюк, а третьим с ними был капитан Фёдор Попов, который учился как раз на Высших курсах и, соответственно, как самый старший по званию, возглавил патруль. Все в новеньких шинелях и ушанках, в натёртых бархоткой до блеска хромовых сапогах, туго перетянутые в поясе ремнём, они выглядели очень даже браво и внушительно. У каждого на боку висела кобура с ТТ, а на груди — электрический фонарик, который был зацеплен за крючок слева на воротнике.
Также за группой закрепили молодого лейтенанта из милиции Василия Карасёва.
Им достался район Курского вокзала с прилегающими улицами: Чкаловской, Карла Маркса и Гороховской…
* * *
В этот вечер Москва походила на буйнопомешанного, у которого начался сильный приступ страха и агрессии. Людей словно поразила эпидемия неведомой душевной болезни, усиливающей все их дурные качества и тёмные стороны. На улицах было много горожан, куда-то спешащих со злыми, неприветливыми, испуганными лицами, говорящих какие-то нехорошие вещи и похожих на затравленных зверей. Раздавались различные обвинения, грязная ругань и оскорбления в адрес руководства страны и даже лично в адрес Сталина.
Вечер выдался пасмурным и холодным. Резкие порывы ярого северного ветра так и норовили забраться под шинель, вынуждая периодически ёжиться. Всё предвещало ранний приход зимы. Тем более что первый снег выпал и растаял ещё несколько дней назад.
На площади Курского вокзала, у автобусной остановки собралась большая, разношёрстная толпа и что-то бурно обсуждала.
— Да нет уже Сталина в Москве, — уверенно говорил пожилой мужчина в полушубке. — Сбёг он в Свердловск. Верная информация. Видели ещё утром, как он в поезд садился.
— И все эти райкомы-горкомы позакрывали, — поддакнул ему другой — лет сорока. — Вся наша власть валит из столицы. Значит, скоро здесь немцы будут.
— Весь день с заводов оборудование вывозили, — добавил третий.
— Всё, братцы, кранты Москве, — подытожил ещё один.
— Прекратить болтовню! — не выдержал Попов. — Товарищ Сталин в Москве, и никто её немцам не сдаст. А за распространение ложных слухов будем карать по законам военного времени! Всем понятно?
— Всем разойтись! — поддержал его лейтенант. — Иначе применим силу!
— А ты не брешешь, капитан, что Сталин не свалил? — выкрикнул кто-то из толпы.
— Не вру, товарищи, — уже спокойней сказал Попов. — Иосиф Виссарионович здесь и будет лично руководить обороной Москвы.
— Ну, слава богу, — произнёс женский голос. — А то мы уж не знали, что и думать.
— Ну, ежели он лично, тогда конечно… Москву не сдадут, — согласился какой-то старик.
— Повторяю, никто Москву не сдаст. — Голос Попова был твёрд и убедителен. — А теперь расходитесь.
Тот, что уверял про бегство Сталина, уже куда-то скрылся. Остальные люди тоже начали разбредаться, заметно повеселевшие лицами.
— А что, Сталин и вправду в Москве? — спросил Карасёв, когда толпа рассеялась.
— Конечно, в Москве, — после паузы ответил капитан и растерянно посмотрел на своих, словно искал у них поддержки.
— А ты что же, лейтенант, сомневаешься в этом? — с наигранной строгостью произнёс Мартынюк.
— Да нет, — неуверенно сказал Карасёв и шмыгнул носом, словно провинившийся в чём-то мальчишка.
— Тогда пойдём дальше. — Попов повеселел и подмигнул старшинам.
Александр мысленно поаплодировал ему за находчивость и за то, что капитан ободрил и тех людей, и этого лейтенанта, вселив в них уверенность, которая сейчас значила очень много.
Курский вокзал был переполнен людьми, спешащими покинуть Москву в направлении на Горький и дальше на восток. Они тащили в руках и за спиной чемоданы, саквояжи, корзины и просто узлы с вещами, бросив в своих квартирах почти всё нажитое имущество и забрав только самое необходимое и самое ценное, дорогое сердцу.
На перроне тоже была уйма народу, который любым способом пытался влезть в пассажирский поезд, уходящий на Киров. С руганью мужчины и женщины отталкивали друг друга, забыв о всяком приличии, а порой и о человеческом достоинстве. Доходило до тычков и даже мордобоя, и тогда приходилось вмешиваться. Смотреть на всё это было грустно и омерзительно. Тем более что среди уезжающих виднелось немало одетых в приличную, дорогую одежду. Возможно, это были те самые представители партийной номенклатуры, о которых толковали на улицах.
В сущности, сейчас на глазах Александра разыгрывалась величайшая драма, мало чем уступающая той, что происходила на его родной днепропетровской земле, когда там был голод.
— Я только одно не пойму, — решил он высказать то, что уже больше часа не давало ему покоя и вертелось на языке. — Сколько уже лет живём при социализме… строим новое общество… воспитываем советского человека… с высокой нравственностью… Так откуда же столько трухи человеческой сейчас взялось? Бегут, как тараканы изо всех щелей… — Он говорил сбивчиво, потому что мешало сильное волнение. — И плевать им на то, что будет с Москвой… да и вообще… А ведь среди них полно коммунистов, и притом не рядовых… Они что, притворялись, все эти парторги и прочие начальнички?..
— Шушера они, а не коммунисты, — зло ответил Попов. — В семье не без уродов.
— Так, может, и хорошо, что война началась? — Мартынюк остановился, наверное, сам опешив от своей неожиданной мысли. — А?.. Тот, кто притворялся, теперь своё нутро и показал… Как говорится, всё дерьмо сразу вверх и всплыло.
— Не такой ценой, Петя, — покачал головой Попов. — Не такой… Вон сколько горя всюду.
— Я много обо всём этом думаю, — не успокаивался Мартынюк. — Ну, о войне этой и вообще… Неужто у нас оказалась такая неподготовленная армия? А? Ведь везде и всюду твердили, что у нас лучшие танки и самолёты, и их больше, чем у тех же немцев, и Красная армия, если кто попробует сунуться, покажет Кузькину мать… Так в чём же дело? Почему фрицы прут, и мы ничего сделать не можем? Где же наши сталинские соколы и куда подевались наши хвалёные танкисты-трактористы? Или нам всё врали? А, Санёк, как думаешь?
