Обернувшись на звуки шагов, Киселёв отпрянул от окна и направил на вошедшего пистолет. Его рука тряслась, а в глазах ясно читался страх.
— Ты что? — Александр оглядел комнату. — Всё в порядке?
Киселев опустил ТТ. Его глаза забегали, а лицо перекосилось от какой-то слишком натянутой улыбки.
— Я сейчас… Сейчас… Живот у меня… — сбивчиво затараторил он. — Прихватило…
Он явно врал, пытаясь как-то оправдать свою трусость, и Александр почувствовал презрение и отвращение к этому горе-офицеру, бросившему свой взвод и спрятавшемуся в избе. Киселёв сейчас совсем не походил на того напыщенного индюка, каким он прибыл в полк из управления. От его высокомерия не осталось и следа.
— Ты это… давай… туда… — Александр кивком указал на окно и, больше не глядя на Киселёва, пошёл к выходу.
— Да-да, конечно… — раздалось ему в спину. — Я сейчас…
Примерно через полчаса Кучеряевка была полностью освобождена. Оставшиеся в живых немногие сельчане повылезали из своих погребов и землянок и со слезами радости встречали освободителей.
После такой, на удивление, быстрой победы батальон стал подсчитывать потери. Тут выяснилось, что во взводе Александра тоже есть два убитых и один раненый. Одним из погибших был рядовой Азамат Жунусов, казах по национальности. Раньше он служил в Казахском пограничном округе. Тихий, почти незаметный парень, которому перед самой отправкой на фронт исполнилось двадцать… В Златоусте он как-то рассказывал о том, что до службы жил в ауле и пас с отцом колхозный табун.
Также погиб Захар Руденко — тоже двадцатилетний. Родился он в Ростовской области и в девятнадцать попал служить на таджикскую границу. Теперь вот остался лежать здесь, на орловской земле.
Рядовой Пётр Патрикеев получил сквозное ранение в правую ногу.
— Ну вот, товарищ лейтенант, повоевал, называется, — сокрушался раненый, пока его перевязывал санитар. — В первом же бою… Как же так? Обидно… — Он качал головой. — Вы, значит, будете фрицев бить, а я — в госпитале отлёживаться. Эх-хех-хех… Ну не везёт так не везёт…
И Патрикееву было двадцать. Русский парень из Запорожья. Уже успел вступить в комсомол.
— Ничего, Петя, ещё успеешь повоевать, — ободрил его Александр. — Нога заживёт, и вернёшься в родной взвод. Ну а если война уже закончится, так ещё лучше.
— Не-ет, товарищ лейтенант, не надо, чтобы она без меня закончилась. Я должен хоть пару фрицев уконтрапупить…
Комбат был мрачен и зол и много матерился. Собрав в одном из домов ротных и взводных, он устроил всем выволочку за «неумелую организацию боя».
— Мать вашу! — Он побагровел и буравил подчинённых тяжёлым взглядом. — Вы что, олухи царя небесного, забыли, чему вас учили? Не подразделение, а шайка-лейка какая-то!.. Никакой слаженности действий!.. Никакого управления… Так мы с вами много не навоюем, а только людей положим почём зря…
Стало ясно, что к этому первому бою командиры оказались не вполне готовы. Дало себя знать отсутствие боевого опыта. Впрочем, винить здесь было некого, и комбат, судя по всему, это прекрасно понимал. Он быстро остыл и даже некоторых похвалил — в том числе и Васильева.
— Ладно, как говорится, первый блин комом. Надеюсь, каждый учтёт свои ошибки и впредь их не допустит. Смотрите мне!.. — Он показал кулак. — Следующий разговор будет уже в особом отделе…
Батальон Шульженко стал окапываться на северо-восточной окраине села, возводя оборону по всем правилам.
«Ну вот, одно село освободили, — размышлял Александр, проходя по Кучеряевке и разглядывая уцелевшие и разрушенные хаты. — А ведь таких сёл под немцами ещё, должно быть, не одна тысяча. И городов сколько… Да, сил ещё понадобится немало…»
Кучеряевка пострадала не очень сильно, и часть батальона разместили на постой в уцелевших хатах или сараях, а те, кому такое жильё не досталось, вырыли землянки. Отапливали сваренными в дивизионной мастерской или взятыми на время у здешних жителей печами-буржуйками…
* * *
— Щас я вам, братцы, шикарный обед устрою, — заманчиво пообещал Петров, орудуя у буржуйки. — Не хуже, чем в лучших ресторанах.
Печка стояла у амбара, в котором «квартировал» взвод Романцова. Бойцы починили пробитую снарядом крышу и натащили внутрь еловых и сосновых веток, соорудив из них некое подобие лежаков, чтобы спалось мягче и теплее.
Буржуйку позаимствовали у деда Матвея, которому принадлежал амбар. У него же выпросили большую чугунную сковороду. Отделения обедали по очереди, и сейчас пришёл черёд потаповского.
В сковороде аппетитно шкворчало растопленное сало.
— Основное блюдо нашего меню называется макаловка, — весело комментировал свои действия Петров.
Он мелко нарезал на дощечке луковицу и большую морковину и высыпал всё это в сковородку.
— Полученную смесь обжариваем минут пять, после чего добавляем туда мороженую говяжью тушёнку.
Петров ловко вскрыл чёрным ножом пару банок говядины и, выложив замёрзшее мясо на дощечку, также измельчил его…
Наблюдать за его кухонной работой было приятно. К тому же, со сковороды пошёл изумительный запах, так что Семён периодически сглатывал слюнки. Он даже ощутил что-то вроде домашнего уюта, сидя возле этой печки в ожидании обеда.
— О чём там думают наши генералы? — Завёл разговор на насущную тему Потапов. — Наступать ведь надо. Чего время зазря теряем?..
Действительно, после освобождения Кучеряевки прошла уже неделя, а приказа к наступлению всё не было и не было. Лишь временами на передовой вспыхивали недолгие перестрелки, да иной раз куда-то уходили полковые разведчики — почти незаметные на снегу в своих белых маскхалатах. Бойцы с нетерпением ждали, когда вновь пойдут вперёд освобождать родную землю, но день пролетал за днём, а заветный приказ не поступал.
От разведки поступали данные, что немцы укрепляют оборону, подвозят артиллерию и бронетехнику. С нашей же стороны какой-либо особенной подготовки к наступлению не наблюдалось. Разве что из тыла наконец-то подтянули 7б-миллиметро-вые пушки и 122-миллиметровые гаубицы. Только снарядов к ним было явно маловато. Да и патронов к стрелковому оружию выдали пока что в скудном количестве. Танков же и самоходок и вовсе нигде не было видно.
Многие уже начали роптать, не понимая происходящего и высказывая недовольство в адрес командования фронта и армии. Семён тоже мысленно допускал вольности по этому поводу но вслух старался лишнего не болтать.
— А они, видно, ждут, когда германец закрепится, — с усмешкой произнёс Чепурной.
— Ага, они там, у себя в штабах, шибко уж умные, — Потапов покачал головой. — Им оттуда лучше видать.
— Может, спужались? — предположил Сегалов.
— Нет, братцы, генерал Рокоссовский мужик башковитый, — высказал своё мнение Петров. — Он немцев под Москвой остановил и Паулюса в Сталинграде расчихвостил в хвост и в гриву. Он знает, что делает.
