— Про кого? — удивлённо переспросил Сегалов.
— Про шубинов. — Потапов обвёл всех загадочным взглядом. — Это духи подземные, что в шахтах живут.
— Кончай заливать, Вася! — Петров рассмеялся. — Ты ещё про гномов расскажи.
— Нет, гномов в шахтах нет, это точно, — вполне серьёзно ответил Потапов. — А вот Шубины есть. Старые шахтёры говорят, что это блуждают по штольням души погибших горняков. Раньше ведь в каждой шахте был такой специальный рабочий — газожог. Он ходил с факелом и выжигал скопления метана. На нём был овчинный тулуп, облитый водой… Если газа было мало, он просто выгорал, а вот если много, то он взрывался, и газожог мог погибнуть. Поэтом в газожоги шли самые смелые горняки, которые не боялись смерти. Они понимали, что ценой своей жизни спасают многих других шахтёров. Вот души газожогов и становились духами-шубинами, которые теперь вечно блуждают по штольням и продолжают спасать шахтёров. Говорят, шубин выглядит как старик с горящими глазами, одетый в тулуп. Он любит пошутить и попугать — то закашляет громко, то засмеётся, то какой-нибудь шум произведёт. Но шубин никогда не причинит зла или вреда простому, честному работяге. Зато когда шубин видит перед собой лжеца или подлого человека, то становится злым и жестоким, и тогда лучше ему не попадаться. Может с ума свести или даже покалечить. А силищей он обладает огромной…
Потапов замолчал и стал жевать хлеб.
Семён живо представил тускло освещённую штольню, по которой медленно движется сгорбленная старческая фигура. Время от времени она останавливается и по-стариковски кашляет или вздыхает. Это бесплотный дух погибшего горняка, которому теперь суждено вечно блуждать во мраке подземелий и предупреждать шахтёров об опасности…
— Красивая легенда, — первым нарушил наступившую тишину Петров. — А ты его сам видел, этого Шубина?
— Нет, врать не буду, не видел. Но как-то раз слышал. Наша бригада работала в забое, и тут раздались какие-то стуки и непонятные звуки. Мы перестали работать, и тогда наш бригадир Макарыч крикнул, что надо убегать. Мы едва успели вылезти в штольню, как пласт обвалился. Мужики сказали, что нас шубин спас. Вот так-то.
— Эй, Васылый, ты жэ камсамолэц, а вэриш в такое, — не то в шутку, не то всерьёз сказал Ильяс Давлетгиреев. — Как так, а?
— Да, комсомолец! — Потапов нахмурился. — Ну и что с того? При чём здесь вообще комсомол?
— Как при чём? — поддержал чеченца Лукинец. — Комсомолец не должен верить во всякие россказни. Правильно Ильяс говорит. Ты ещё скажи, что есть черти и бог.
— Бога и чертей нет, — уверенно произнёс Потапов. — Это понятно. А Шубины… тут совсем другое дело. А, товарищ лейтенант, другое?
— Хм… — Романцов почесал затылок. — Я думаю, что нет никаких шубинов, и всё можно объяснить вполне научно.
— Ну, нет так нет, — недовольно буркнул Потапов и вылил из фляги последний спирт. — Кто ещё не пил?
Оказалось, что пригубили уже все, и сержант протянул кружку командиру.
— Тогда это вам, товарищ лейтенант.
Подумав пару секунд, Романцов взял кружку и выпил.
— Короче, диспозиция такая, — сказал он, когда перевёл дух. — Сегодня получен приказ командующего армией. Утром пойдём в наступление.
— Ну наконец-то! — Потапов обрадовано потёр руки. — Намнём теперь фрицам бока. А то непонятно чего тут высиживали.
— Вася, это ты от спирта, что ли, такой храбрый стал? — с усмешкой спросил Петров.
— Да я таким и был, если ты не заметил, — огрызнулся Потапов.
— Ну-ну… завтра поглядим на тебя, — поддержал Петрова Лукинец.
— И поглядите! — Потапов набычился. — А я на вас погляжу…
— Ну всё, кончайте болтовню. — Лейтенант поднялся со своего чурбака. — Готовьтесь, а я пойду проветрюсь.
Поправив на полушубке ремень с кобурой, он пошёл в сторону передовой.
Остатки обеда отделение доело почти без разговоров. Очевидно, каждый задумался о завтрашнем дне, который обещал быть не простым…
* * *
Согласно приказу командующего армией, 162-я дивизия в восемь часов утра 17 марта должна была начать наступление в северном направлении с выходом к сёлам Голенищево и Фойкино, с целью перерезать дорогу, соединяющую города Дмитровск-Орловский и Кромы.
Ещё ночью полк выдвинулся на позицию. У многих было приподнятое настроение, как и перед атакой на Кучеряевку, хотя все понимали, что в этот раз лёгкой победы не будет — немцы хорошо укрепились и были готовы к обороне.
Сидя в траншее, Александр припомнил в деталях свой разговор с полковым особистом — лейтенантом госбезопасности Южаковым, состоявшийся два дня назад. Особист вызвал его ближе к вечеру в избу где квартировали комбат и батальонный комиссар, но сами они в этот момент там отсутствовали, так что разговор происходил с глазу на глаз.
Предложив Александру присесть на лавку, Южаков долго ходил перед ним туда-сюда, заложив руки за спину и о чём-то размышляя. Лицо его было сосредоточенным и словно чем-то обеспокоенным. Лет тридцати или около того, высокий и широкоплечий, обладающий тяжёлым взглядом, он производил подавляющее впечатление. Александр уже однажды общался с ним, ещё на Урале, и сейчас, как и тогда, чувствовал себя неловко рядом с этим человеком, который, казалось, знает про всех всё и даже больше. Даже это затянувшееся молчание действовало угнетающе.
— Я вызвал вас, товарищ Романцов, вот по какому поводу, — наконец заговорил Южаков, продолжая расхаживать взад-вперёд по комнате, но после этой фразы выдержал длительную паузу.
Александр невольно напрягся, ожидая продолжения, и начал строить в уме разные предположения. Попытался припомнить, не взболтнул ли где-то чего-то лишнего, что могло стать поводом для этого вызова.
— Меня интересует… — Особист остановился перед Александром и вперил в него пристальный взгляд, от которого стало не по себе, — настроение бойцов вашего взвода. Что вы можете мне сказать?
— Да нормальное настроение. — Александр приободрился. — Наступления ждут.
— Ждут, значит?
— Ну да.
— Это хорошо. — Южаков опять заходил. — Может, недовольства какие высказывают?
— Да нет, недовольств я, вроде, не слышал, — осторожно ответил Александр, решив не развивать эту тему, хотя, конечно, пару раз пресекал подобные высказывания. Желания откровенничать с особистом у него не имелось, так как ненароком легко можно было навлечь беду на кого-либо из своих подчинённых. Ведь над лейтенантом Южаковым был ещё начальник особого отдела дивизии капитан госбезопасности Кравчук, о котором ходили нехорошие слухи. Говорили, что он поощряет доносительство, любит «стряпать дела» и не брезгует никакими подлостями. К счастью, с капитаном Кравчуком Александру пока ещё встречаться не приходилось.
— Уверены?
— Уверен.
