Возникла навязчивая, паническая мысль, что какая-то из этих трассирующих пуль рано или поздно обязательно попадёт в него. Вот сейчас! Вот-вот…
А потом краем зрения Александр увидел, как справа упал кто-то из бойцов его взвода, и от этого стало ещё страшней. Но всё же он не сбавлял шаг и порой даже переходил на бег, отчаянным усилием воли подавляя свой страх, задвигая его в самые дальние уголки сознания. Потому что он чётко осознавал, что не имеет права поддаваться этому страху. Ведь за ним идёт его взвод, для которого он обязан быть примером в бою. Солдаты должны видеть, что их командир может идти вперёд под ливнем пуль, не боясь умереть, а значит, и они смогут.
Роте Васильева повезло тем, что на её пути не было минных полей, тогда как роты, наступавшие левее, с этими полями столкнулись. И хотя ночью полковые сапёры немало потрудились, проделывая проходы, несколько раз там всё же громыхнуло. Наверное, кто-то случайно вышел за пределы прохода, либо по какой-то причине не все мины были обнаружены и обезврежены.
Впереди вдруг появились густые ряды колючей проволоки, прибитой к деревянным «ежам». Местами проволока была разорвана взрывами снарядов, но всё-таки она ещё представляла собой серьёзное препятствие, которое предстояло преодолеть батальону.
Но наступление не захлебнулось и даже не сильно замедлилось. Пограничники не растерялись и применили навыки, полученные на упорных занятиях ещё на Урале. В ход споро пошли сапёрные лопатки, а кроме того, каждый взвод первой линии перед наступлением получил по паре топоров — как раз на такой вот случай.
Проволоку разрубали возле мест её крепления на «ежах», проделывая проходы, по которым двигались по одному или по двое. Буквально за какую-то минуту проволочные заграждения были преодолены.
Теперь путь к немецкой траншее был открыт, и пограничники побежали к ней. Видно, каждый интуитивно понимал, что её нужно достигнуть как можно быстрее. Многие сами стреляли на бегу, подавляя своим огнём немецкий.
Когда до траншеи оставалось метров тридцать, в неё полетели гранаты. У Александра тоже была в сумке на ремне одна противопехотная РГ-42. Он метнул её и с радостью увидел, что попал точно в окоп.
— Вот вам, мать вашу так! — само вырвалось из его горла.
Спустя несколько секунд бой уже шёл на немецких позициях, и пограничников теперь ничто не могло заставить остановиться и отступить. Они дрались яростно и жестоко, обрушивая на врага штыки, приклады, сапёрные лопатки и «чёрные» ножи.
Александр видел, как дядька Степан разрубил топором чью-то немецкую голову как чеченец своим необычным ножом зарезал здорового фрица, как штык Потапова пропорол живот другому фашисту Видел, как очередь из немецкого автомата прошила рядового Серых, как вражеский штык вошёл в грудь таджику Рахманову Но пока шла схватка, всё это промелькнуло перед его глазами словно кадры какого-то фильма, и только когда вокруг стихло, и горячка боя стала проходить, к Александру пришло понимание, что это было на самом деле и что сам он вполне реально застрелил двух немцев.
На Романа Аниканова напала трясучка, отчего он даже не мог нормально говорить — стучали зубы.
— Ничё, Рома, ничё, — Потапов ободряюще похлопал парня по плечу. — Это нормально. Когда меня в забое привалило, я ещё не так трясся. Думал тогда, что всё… хана мне…
Александр, вспомнив, что у него во фляжке осталось немного спирта, разрешил молодому бойцу сделать пару глотков. Только после этого Аниканов немного успокоился и виновато заулыбался.
— Что-т-то нап-п-пала, з-зар-раза, — попытался он оправдываться, очевидно, стыдясь этой своей нервной дрожи. — Сам н-не знаю, как…
— Это ничего, пройдёт. — Александр тоже глотнул из фляжки. — Главное, что ты не струсил и немца бил как положено.
Подсчитали потери взвода. Трое погибло, и ещё двоих ранило — их тоже унесли санитары. Но горевать об убитых было некогда — полку предстояло ещё освободить село Комарник, а потом развивать наступление дальше…
* * *
Прошли небольшую рощицу и за ней открылся вид на село, по окраине которого проходила вторая линия немецкой обороны. Но здесь наткнулись на плотный вражеский огонь и залегли. Атаковать Комарник с наскока не получилось.
В ответ заработали полковые «максимы» и крупнокалиберные зенитные ДШК
, а позже в огневую дуэль включились миномёты.
Затем батальон Шульженко двинулся в обход села справа, крадясь по замёрзшему руслу речушки, под прикрытием высокого берега и густого кустарника. Но гитлеровцы предусмотрели такой вариант и подготовили здесь засаду, спрятав в окопах два танка. Правее простиралось большое открытое поле, так что обойти их было нельзя, и оставалось только пробиваться в лоб.
Пограничники рассредоточились по обоим берегам речки и потихоньку продвигались вперёд — ползком и перебежками, прячась в разных ямках и мелких овражках или за бугорками. Немецкие же танки постреливали из пушек и пулемётов, не давая подняться и скашивая тех, кто зазевался.
Семён постоянно испытывал странное ощущение, будто он является кем-то вроде муравья, участвующего во всеобщем грандиозном движении муравьиной армии. В детстве он любил наблюдать за этими насекомыми и всегда поражался их трудолюбию и чётко отлаженному взаимодействию.
«Нет, я даже не муравей, а муравьишко, который бежит в колонне своих собратьев, подчиняясь команде, идущей из центра муравейника… Но ведь в том и заключается сила муравьиного народа! В безропотном единстве! Они, эти маленькие букашки, дружно идут вперёд, помогая друг дружке преодолевать препятствия и побеждать даже тех врагов, которые намного крупнее и сильней. Эти муравьишки строят мосты через ручейки, легко жертвуя собой ради других, чтобы их товарищи могли по ним, живым и погибшим, перебраться на противоположный берег и идти дальше. Они упорно движутся всё вперёд и вперёд к намеченной общей цели, невзирая на потери, потому что для каждого из них важнее собственной жизни есть интересы всего муравьиного сообщества. Потому что только так муравейник продолжает существовать в этом суровом мире и развиваться. Если же каждый муравей станет «думать» лишь о себе, то в итоге погибнут все».
Вот и их батальон сейчас уподобился муравьиному войску. Он наступал, неся потери, оставляя на снегу убитых и раненых, осиливая разные трудности и препятствия на своём пути и уничтожая врагов. Но если муравьями движет заложенный природой инстинкт, то люди всё это делали вполне осознанно, разумом понимая, что только так возможна одна большая, общая победа. И для этой победы кому-то придётся погибнуть…
— Бронебойщиков бы сюда, — посетовал лежавший рядом с Семёном Миша Лукинец. — А так их хрен оттуда выкуришь.
— А еслы падпалзты и гранатами? — предложил Ильяс Давлетгиреев.
— Ага, ну-ка попробуй подползи. Местность открытая. Тут и останешься…
Минут через пятнадцать подтянулись и бронебойщики и открыли по виднеющимся башням танков огонь. Первую огневую точку поразили тремя выстрелами, вторую — двумя. После того, как оба танка задымились, батальон опять пошёл в наступление.
