Постепенно небо утратило ясность и сменило голубой цвет на чернильный. В этой непроницаемой для взгляда черноте сияли мириады звёзд, разбавляя космический мрак крошечными островками света. Но Александр знал, что звёзды только кажутся такими маленькими, ведь они находятся на огромных расстояниях от Земли. Если же подлететь к ним близко, то они станут такими же, как Солнце, а то и больше. Когда он об этом думал, то душа наполнялась необъяснимым ликованием, и даже захватывало дух. В его голове с трудом укладывалась истина, что Вселенная нигде не имеет края.
«Да как же такое вообще может быть? — не раз вопрошал он себя мысленно, глядя на мигающие звёздные огоньки. — Ведь это даже невозможно представить! И как всё это было создано? Неужели и вправду не Богом?»
Само слово «космос» было наполнено какой-то великой тайной, которую ещё только предстояло в будущем разгадать человечеству.
«Эх, родиться бы лет через сто… или даже через триста, — возникала у Александра в такие моменты мысль. — Ведь удивительная жизнь наступит… Может быть, такая, что и вообразить сейчас невозможно… Коммунизм всеобщий, и никаких бедных и голодных… И к звёздам люди, поди, будут уже летать так же запросто, как сейчас на самолётах из одного города в другой…»
В небе висела яркая, однобокая луна, и это было на руку — в темноте хоть и с трудом, но всё же различались кусты и деревья.
— Ну что, двинули? — подал голос Южаков. — Надо его упредить.
— А если он уже там? — предположил Александр.
— Вряд ли. Скорее всего, он полночи спокойно поспит в блиндаже, потом выпьет кофе с коньяком и только после отправится воевать.
Александр усмехнулся, представив картинку, которую так живописал особист.
— Тогда двинули, — согласился он.
— За мной по одному, — скомандовал Южаков и, споро выбравшись из траншеи, ползком устремился к нейтральной полосе.
Александр пополз вторым, следом за ним — чеченец, а последним — Амельченков.
В телогрейке, без лишнего, вечно мешающего в бою снаряжения, двигаться было легко и свободно. Ремешки своих фуражек, чтобы те не спадали, лейтенанты опустили под подбородки, а Ильяс и Григорий, для удобства, сняли пилотки и засунули их за поясные ремни. А поскольку с нашей стороны отсутствовали проволочные заграждения и минные поля, вся четвёрка быстро и без задержек перемещалась по жухлой прошлогодней траве, обползая лужи и снежные «проплешины».
Минут через пять достигли леска и успели как раз вовремя, потому что с немецкой стороны в небо взмыла ракета и зависла, медленно опускаясь на парашюте и освещая местность в радиусе примерно сотни метров. Все четверо тут же юркнули в заросли лещины и залегли там.
— Повезло, — произнёс в темноте Южаков.
Как только погасла ракета, они отошли в глубь леска и, обнаружив там удобную для ночёвки полянку, со всех сторон окружённую деревьями и кустарником, расположились на ней.
— Будем дежурить по очереди, — распорядился Южаков. — Как только начнёт светать, рассредоточимся вдоль опушки. При обнаружении снайпера надо постараться взять его или уничтожить без лишнего шума, чтобы по нам не открыли огонь… Кто будет дежурить первым?
— Я начну, — вызвался Александр. Сидеть в засаде для него было делом привычным, как и для любого пограничника. На китайской границе он не раз занимался этим, когда ловил контрабандистов и бандитов.
— Хорошо. Я буду вторым. Потом дежурит Амельченков, за ним — Давлетгиреев, и так далее по кругу. Вопросы есть? Нет. Тогда отбой…
Через пару минут трое из четверых уже спокойно посапывали во сне. Александр сел, прислонившись спиной к дереву, и поднял ворот телогрейки. Чтобы не заснуть, он стал вслушиваться в ночные звуки, пытаясь определить, кто или что их издаёт. В основном раздавался шелест голых веток кустов и деревьев, а при сильных порывах ветра слышался скрип покачивающихся стволов.
Но вот где-то по соседству кто-то маленький начал продираться сквозь кусты и траву, громко фыркая, пыхтя и будто что-то бормоча. В детстве Санька всегда пугался, когда вдруг слышал в ночи этого неведомого «бормотуна». Отец говорил, что это ходит по лесу или в огороде маленький лешачок, который ищет плохих и непослушных детей, чтобы забрать их с собой. Но однажды, пересилив свой детский страх, Санька пошёл прямо на звуки, решив увидеть жуткого лешачка и прогнать его, но вместо того в свете масляной лампы обнаружил крупного ёжика и долго потом смеялся сам над собой…
Ночной колючий бродяга прошёл стороной и удалился по своим звериным делишкам, а Александр невольно погрузился в другие воспоминания из детства.
Вспомнились те детские годы, когда ещё большая и дружная семья Романцовых трудилась на своём участке земли и вся собиралась за столом снедать. Обычно после ужина отец, который был грамотным, вслух читал при свете масляной лампы газету или рассказывал что-нибудь интересное — чаще о Первой мировой войне, где он получил ранение в руку, или о Гражданской, в которой ему тоже довелось поучаствовать. Любил отец и просто поговорить на какую-нибудь тему, а Санька, вместе с братьями и сёстрами, слушал отцовы рассказы и иногда что-то переспрашивал или уточнял, как самый любопытный из всех детей. Одной из любимых тем отца была Октябрьская революция.
— Правильно большевики во главе с Лениным сделали, что революцию совершили, — как-то сказал отец. — А то все эти капиталисты и помещики совсем зажрались и с народа три шкуры драли, хапуги и мироеды… А теперь у нас в стране все равны и нет никаких эксплуататоров. Пока, конечно, государству тяжело. Это понятно, разруха и всё такое… Но ничего, со временем всё наладится, и заживём по-настоящему… Коммунизм построим, на зависть всему миру…
— Батька, а что такое коммунизм? — спросил Санька, услышав незнакомое, непонятное слово.
— Коммунизм? Это, сынок… — Отец задумался, соображая, как лучше объяснить. — Это такое общество, в котором все равны и всё общее, где нет никакой частной собственности и эксплуатации, и потому не нужны деньги. В этом обществе всё устроено справедливо и каждый человек сам решает, что ему делать и какую пользу приносить. Но для этого, само собой, каждый должен сознавать свою личную ответственность перед государством и вносить посильный вклад в общее дело. Вот так-то…
— И когда наступит этот коммунизм? — спросил кто-то из Санькиных братьев.
— Когда? — Отец опять задумался. — Вот когда каждый свою ответственность осознает, тогда и наступит. Не знаю точно, когда это случится, но уверен, что вы доживёте…
Да, отец Александра Демьян Романцов свято верил в неизбежное и скорое наступление коммунизма. Поэтому он одним из первых в Лиховке вступил в партию и активно участвовал в создании сельскохозяйственной артели, в которой общими были земля, труд и основные средства производства: хозяйственные постройки, скот, техника и орудия труда. Отец говорил, что коллективные хозяйства — это первый шаг на пути к коммунизму.
Позже на основе этой артели был создан крупный колхоз, в котором Демьян Романцов получил должность бригадира. А в 1932 году в колхозе появился трактор, построенный на новом Харьковском тракторном заводе. Этот «железный конь» на четырёх металлических колёсах казался селянам настоящим чудом техники — невиданным и могучим. Он работал на керосиновом двигателе мощностью целых тридцать лошадиных сил и двигался со скоростью свыше семи километров в час. Санька, как и другие лиховские пацаны, любил покататься верхом на тракторе и испытывал при этом
