– Нет, мафия знает, что такое честь.
– Это слово профессорá колледжа не могут даже произнести по буквам! – фыркнул Нед. – Маме было семьдесят шесть. У нее мог случиться сердечный приступ.
– То есть, – уточнил турист, – пытаясь помочиться на окна вашей столовой, Фриддл упал с крыши и сломал шею о гнома «Нед Пирсолл». Ирония судьбы.
– Насчет иронии не знаю, – ответил Нед, – но я испытал чувство глубокого удовлетворения.
– Расскажи ему, что сказала твоя мама, – попросил Билли.
Отхлебнув пива, Нед откликнулся на просьбу бармена:
– Мама сказала мне: «Дорогой, восславим Господа, это доказательство того, что Он есть».
Турист несколько секунд переваривал слова матери Неда.
– Похоже, она религиозная женщина.
– Такой она была не всегда, но в семьдесят два года заболела пневмонией.
– В такой момент очень неплохо иметь Бога на своей стороне.
– Она решила: если Бог есть, Он, возможно, ее спасет. А если Его не существует, то она всего лишь впустую потратит какое-то время на молитвы.
– Время – это самое дорогое, что у нас есть, – заметил турист.
– Правильно, – согласился Нед. – Но мама потратила не так уж много времени, потому что в основном молилась, когда смотрела телевизор.
– Какая захватывающая история. – И турист заказал пива.
Билли открыл бутылку «Хайнекена», поставил перед незнакомцем чистый охлажденный стакан, наклонился над стойкой и прошептал:
– Это за счет заведения.
– Как мило с вашей стороны. Благодарю. Я-то думал, что вы слишком спокойны и молчаливы для бармена, но теперь, возможно, понимаю почему.
Нед Пирсолл, который сидел в некотором отдалении, поднял стакан, чтобы произнести еще один тост:
– За Ариадну. Пусть покоится с миром.
Возможно, турист и не хотел продолжать разговор, но после такого тоста не мог не спросить:
– Неужто еще одна жертва гнома?
– Рак. Через два года после того, как Генри упал с крыши. Я не хотел, чтобы для нее все так закончилось.
Наливая пиво в наклоненный стакан, чтобы избежать появления высокой пены, незнакомец изрек:
– Смерть умеет решать наши мелкие проблемы.
– Мне ее недостает, – признался Нед. – Такая была красавица и бюстгальтер надевала далеко не всегда.
Туриста передернуло.
– Бывало, она работала в саду или прогуливала собаку, – мечтательно вспоминал Нед, – а груди у нее так перекатывались, что аж дух захватывало.
Турист посмотрел на свое отображение в зеркале – возможно, чтобы убедиться, что на лице виден тот самый ужас, который он испытывал.
– Билли, ведь такие буфера, как были у нее, редко у кого увидишь, – сказал Нед бармену.
– Согласен, – кивнул Билли.
Нед слез со стула, направился к мужскому туалету, остановился около туриста:
– Даже когда рак иссушил ее, буфера остались прежними. Она худела, а они словно прибавляли в размерах. Почти до самого конца она выглядела такой соблазнительной. Так жаль, что ее не стало, не правда ли, Билли?
– Очень жаль, – согласился бармен, и Нед проследовал к мужскому туалету.
Затянувшуюся паузу нарушил турист:
– Вы интересный парень, Билли-бармен.
– Я? Никогда не мочился на окна соседей.
– Думаю, вы – как губка. Впитываете в себя все.
Билли взял полотенце, принялся протирать стаканы, ранее вымытые и высушенные.
– Но при этом вы и камень, – продолжил турист, – потому что, если вас сжать, ничего выдавить не удастся.
Билли продолжал полировать стаканы.
Серые глаза, и без того яркие, заблестели еще сильнее.
– Вы – человек с принципами, а это редкость в наши дни, когда большинство людей не знают, кто они такие, во что верят и почему.
К подобным монологам Билли тоже привык, хотя, надо признать, слышать их ему доводилось нечасто. В отличие от Неда Пирсолла, произносить такие монологи мог только эрудит, но в принципе это был все тот же пивной психоанализ.
Он испытывал разочарование. На какой-то момент ему показалось, что этот незнакомец отличается от других двущеких нагревателей, которые повышали температуру винила высоких стульев у стойки.
Улыбаясь, Билли покачал головой:
– Принципы. Вы мне льстите.
Турист маленькими глотками пил «Хайнекен».
И хотя Билли больше не собирался ничего говорить, он услышал собственный голос:
– Не высовывайся, сохраняй спокойствие, ничего не усложняй, не ожидай многого, наслаждайся тем, что есть.
Незнакомец улыбнулся:
– Будь самодостаточным, ни во что не вмешивайся, позволь миру катиться в ад, если ему того хочется.
– Возможно, – не стал спорить Билли.
– Это, конечно, не Платон, – сказал турист, – но тоже определенная философия.
– А у вас есть своя? – полюбопытствовал Билли.
– В данный момент я верю, что моя жизнь станет лучше, если мне удастся избежать продолжения разговора с Недом.
– Это не философия, – улыбнулся Билли. – Это факт.
В десять минут пятого Айви Элгин пришла на работу. Она была официанткой, такой же, как любая другая, и объектом желания, какие встречаются крайне редко.
Билли Айви нравилась, но желания трахнуть ее он не испытывал. И вот это превращало его в уникума среди тех мужчин, которые работали и пили в таверне.
У Айви были рыжие волосы, ясные глаза цвета бренди и фигура, которую всю жизнь искал Хью Хефнер
[20].
В свои двадцать четыре года она вроде бы и не подозревала о том, что для каждого видящего ее мужчины является фантазией во плоти. Никогда никого не пыталась соблазнить. Иногда флиртовала, но исключительно в шутку.
Ее красота и нравственность церковной хористки создавали столь эротичную комбинацию, что от одной ее улыбки мужчина превращался в податливый пластилин.
– Привет, Билли, – поздоровалась Айви, направляясь к стойке. – Я видела дохлого опоссума на Олд-Милл-роуд, примерно в четверти мили от Корнелл-лейн.
– Умер сам или его раздавили?
– Естественно, раздавили.
– И что, по-твоему, это означает?
– Пока ничего особенного. – Она протянула ему сумочку, чтобы он положил ее под стойку. – Это первый труп, который я видела за неделю, так что все зависит от того, какие еще трупы будут появляться, если будут.
