Но рано или поздно он обязательно вернется к Лауре.
Сара Темплтон была в высшей степени интересной женщиной, но подобных ночных пришельцев обычно привлекает юность. Невинность и свежесть – вот к чему они так стремятся. Лаура была для убийцы лакомым кусочком, таким же деликатесом, каким являются птичьи яйца для обитающих в ветвях деревьев гадов.
Когда Котай почувствовала себя более уверенно – в том смысле, что могла больше не опасаться, что ее внезапно и громко стошнит, – она выбралась из своего укромного уголка и неслышно пересекла спальню. Здесь она в любом случае была в опасности. Прежде чем убийца отправится восвояси, он наверняка заглянет сюда еще разок, чтобы бросить последний взгляд на Сару Темплтон, беспомощно скорчившуюся на мокром полу в душевой и прижавшую к груди тонкие руки в тщетной попытке защититься.
У полуоткрытой двери Кот замерла и прислушалась.
Поблекшие розы на обоях на противоположной стене коридора выглядели еще таинственнее. Рисунок, образованный чашечками цветков и их переплетенными стеблями, казался таким глубоким, что Кот готова была раздвинуть руками колючие заросли и шагнуть из этого бумажного сада в солнечную страну, в которой – когда она оглянется назад – этого дома просто не будет существовать.
Свет ночника бил Кот в спину, не позволяя ей выглянуть из проема и посмотреть налево и направо, не рискуя быть замеченной. Как только она шагнет на порог, на эти выцветшие розы сразу падет ее тень. Это было бы опасно, а как избежать этого, Кот не знала.
Наконец, убаюканная ничем не нарушаемой тишиной, которая, казалось, убеждала ее в отсутствии какой бы то ни было угрозы, Котай проскользнула между дверью и косяком и увидела его. В каких-нибудь десяти футах. Убийца стоял у верхней ступени главной лестницы. Спиной к ней.
Кот застыла. Одна ее нога была уже в коридоре, вторая – все еще на пороге спальни. Если он обернется, Кот не успеет незаметно вернуться обратно – убийца непременно заметит движение хотя бы уголком глаза. И все же она не могла заставить себя шевельнуться, несмотря на то что судьба давала ей шанс. Кот боялась, что любой, даже самый тихий звук заставит убийцу повернуться к ней. Казалось, даже шорох сминаемого под ногой коврового ворса способен привлечь его внимание.
Мужчина в коридоре проделывал нечто настолько странное, что Котай была просто прикована к месту любопытством и страхом. Привстав на цыпочки, он поднял над головой руки и тянулся ими к чему-то невидимому, шаря в воздухе растопыренными пальцами. На мгновение Кот показалось, что убийца-психопат находится в трансе и галлюцинирует, вылавливая из пустоты созданные подсознанием образы.
Он был крупным и высоким человеком. Кот оценила его рост в шесть футов и два дюйма, возможно больше. Физически он был прекрасно развит: талия тонкая, а мускулистые плечи – такие широкие, что грубая куртка из хлопчатки туго натягивалась на спине. Густые короткие волосы темно-каштанового цвета были аккуратно подстрижены на затылке, но Котай не видела его лица. И надеялась никогда не увидеть. С нее достаточно было вида его окровавленных пальцев, которые продолжали что-то искать в воздухе. Складывалось ощущение, что в них заключена сокрушительная сила и мощь. Мужчина мог бы задушить ее одной рукой.
– Иди ко мне, – пробормотал он.
Несмотря на то что он говорил шепотом, тембр и властная уверенность, прозвучавшие в его грубом голосе, показались Котай жуткими и одновременно притягательными.
– Иди же…
На одно страшное мгновение Кот подумала, что убийца обращается не к видению, доступному только его зрению, а к ней, чье присутствие он мог бы уловить, благодаря одному лишь сотрясению воздуха, произведенному ею, когда она столь безрассудно выбралась из комнаты в коридор.
Потом Кот увидела паука. Он свисал с потолка на тончайшей паутине всего в футе от протянутых пальцев убийцы.
– Ну пожалуйста…
Словно откликнувшись на его просьбу, паук выпустил из брюшка еще немного клейкой нити и опустился ниже. Убийца перестал тянуться к нему пальцами и подавил раскрытую ладонь.
– Иди сюда, малыш-ш… – чуть слышно выдохнул он.
Жирный черный паук послушался и соскользнул в подставленную руку.
Мужчина быстро поднес ладонь ко рту и слегка запрокинул голову назад, будто глотая горькое лекарство. Паука он либо разжевал и съел, либо проглотил живьем.
Некоторое время он стоял неподвижно, наслаждаясь своими ощущениями.
Наконец убийца шагнул вперед, к лестнице, и – так и не обернувшись в сторону Кот – по-паучьи быстро и так же бесшумно спустился на первый этаж дома.
Котай содрогнулась, не в силах поверить, что она все еще жива.
Глава 2
Тишина и неподвижность дома напоминали покой сумрачной глубокой воды, до поры остановленной плотиной и давящей на грудь ее с огромной, нерастраченной силой.
Когда Кот нашла в себе достаточно мужества, она сделала несколько осторожных шагов и приблизилась к лестнице, хотя и боялась, что ночной гость вовсе не спустился на первый этаж, что он просто играет с ней, как кошка с мышью, и теперь, остановившись чуть ниже, ждет с холодной, уверенной улыбкой. Завидев ее, он протянет к ней раскрытые ладони и скажет: «Иди ко мне!..»
Не желая рисковать, Кот даже затаила дыхание, когда заглядывала вниз. Ступени спускались в прихожую, совершенно темную, однако она сумела рассмотреть, что убийцы нигде не видно.
Насколько Кот поняла, на первом этаже не горело ни одной лампы. Это ее озадачило. Что мог делать пришелец в абсолютном мраке, направляемый только бледным светом заглядывавшей в окна луны? Может быть, он, чувствительный к легчайшим вибрациям движения воздуха, просто притаился в углу, как паук, и грезит о бесшумных погонях и минутах неистового торжества над добычей?
Она быстро миновала лестницу и углубилась в последний отрезок коридора, направляясь ко второй открытой двери, служившей источником янтарного света. Кот очень боялась того, что она может там увидеть. Впрочем, и со страхом, и с тем, что она обнаружит в этой комнате, Кот могла бы в конце концов справиться. Гораздо хуже было не знать, малодушно отвернувшись от правды. Она по опыту знала, что именно от этого появляются навязчивые кошмарные сны, когда просыпаешься в холодном поту не в силах унять дрожание рук.
Спальня Лауры была меньше спальни родителей; в ней не было камина и кресел, и только в углу стоял письменный стол. Возле широкой полуторной кровати притулилась единственная тумбочка с медной настольной лампой на ней. Платяной шкаф и зеркальный туалетный столик с низеньким пуфиком довершали скромную меблировку.
Над кроватью висел огромный, как афиша, портрет Фрейда. Кот терпеть его не могла, но мягкосердечная и склонная к идеализму Лаура во многих случаях полагалась на его теории, в частности на дурацкую фантазию о безвинном мире, все обитатели которого стремятся к самоисцелению, будучи жертвами своего печального прошлого.
