Слушая тишину в трубке, Билли достал из кармана отпечатанное послание. Развернул и разгладил на столешнице.
Из трубки не доносилось даже треска статических помех, не говоря уж о дыхании звонившего. С другой стороны, если ему звонил мертвяк, то он уже и не дышал.
Шутником был этот человек или убийцей, свою задачу он видел в том, чтобы запугать. Вот Билли и не стал в третий раз повторять «алло».
Они слушали молчание друг друга, словно могли почерпнуть из тишины какую-то важную информацию.
Примерно через минуту Билли задался вопросом: а может, он лишь вообразил себе, что на другом конце провода кто-то есть?
Если он действительно «говорил» сейчас с автором записки, бросить трубку первым было бы ошибкой. Такое поведение этот человек мог расценить как проявление страха или, самое меньшее, как демонстрацию слабости.
Жизнь научила его терпению. А кроме того, он не боялся показаться глупцом в собственных глазах. Поэтому ждал.
И когда связь разорвалась, он явственно услышал щелчок, доказывающий, что на том конце провода положили трубку. Лишь после щелчка пошли гудки отбоя.
Прежде чем вновь заняться сэндвичем, Билли обошел все четыре комнаты дома, заглянул и в ванную. На всех окнах опустил жалюзи.
За кухонным столом съел сэндвич и два маринованных огурца. Выпил вторую бутылку пива, уже без бурбона.
Телевизора у него не было. Развлекательные шоу вызывали зевоту, новости не волновали.
Так что пообедал он в компании собственных мыслей. Сэндвич съел быстро.
В гостиной одну стену от пола до потолка занимали полки с книгами. Бóльшую часть жизни Билли много читал.
Интерес к чтению угас тремя годами десятью месяцами и четырьмя днями раньше. Взаимная любовь к книгам, к литературе во всех ее жанрах и свела его и Барбару вместе.
На одной полке стояло собрание сочинений Диккенса (все книги с одинаковыми корешками), которое Барбара подарила ему на Рождество. Диккенса она обожала.
В эти дни он испытывал настоятельную потребность чем-то себя занять. Сидение с книгой вызывало у него тревогу. Он чувствовал себя уязвимым.
Помимо этого в книгах хватало будоражащих идей. Они побуждали думать о том, что тебе хотелось забыть, и, хотя мысли становились непереносимыми, заглушить их не было никакой возможности.
Резной деревянный потолок появился в гостиной, потому что Билли требовалось как-то занять себя. Каждую панель украшал резной орнамент, а по центру располагалась веточка с листочками, вырезанная из белого дуба, цветовое пятно на красном дереве панели.
Такие потолки не подходили ни бунгало, ни коттеджам. Билли это не волновало. На реализацию этого проекта у него уже ушли месяцы, а работы еще предстояло много.
В кабинете потолок украшала еще более изощренная резьба, чем в гостиной. Билли не подошел к столу, где стоял давно уже не используемый компьютер. Сел за верстак с разложенными на нем столярными инструментами.
Здесь также лежали и заготовки из белого дуба. Из них он собирался вырезать украшения потолочных панелей в спальне. Там еще не было и панелей.
На столе стоял проигрыватель компакт-дисков и два маленьких динамика. Билли запустил проигрыватель.
Резал дерево, пока не заболели руки и перед глазами не поплыли круги. Тогда выключил музыку и пошел спать.
Лежа на спине в темноте, уставившись в потолок, который не мог увидеть, ждал, пока глаза сами закроются. Ждал.
Услышал какой-то шум на крыше. Что-то скреблось по кровельным плиткам. Должно быть, сова.
Сова не заухала. Возможно, енот. Может, кто-то еще.
Он посмотрел на светящиеся цифры электронных часов на прикроватном столике. Двадцать минут первого.
«У тебя есть шесть часов… Выбор за тобой».
Утром все будет хорошо. Все всегда было хорошо. Ну, не так чтобы совсем хорошо, но и не так плохо, чтобы не хотелось жить.
«Я хочу знать, что оно говорит… море. Что оно продолжает говорить?»
Несколько раз он закрывал глаза, но без толку. Обычно сон приходил, лишь когда они закрывались сами.
Он смотрел на часы, когда «12:59» переменилось на «1:00».
Записку, которую сунули под дворник на лобовом стекле, он нашел в семь вечера. Шесть часов прошло.
Кого-то убили. Или нет. Конечно же нет.
Под скрежет когтей совы, если это была сова, он заснул.
Глава 5
Таверна не имела названия, точнее, названием было ее функциональное назначение. На вывеске, закрепленной на вершине столба, который стоял у поворота с шоссе на обсаженную вязами автомобильную стоянку, значилось только одно слово: «ТАВЕРНА».
Принадлежало заведение Джекки О’Харе. Толстый, веснушчатый, добродушный, он для всех был другом и добрым дядюшкой.
И не имел ни малейшего желания видеть свое имя на вывеске.
В детстве Джекки хотел стать священником. Хотел помогать людям. Вести их к Богу.
Время научило его, что он не может обуздать даже свой аппетит. Еще молодым он пришел к выводу, что будет плохим священником, а вот этого ему как раз и не хотелось.
Его чувство собственного достоинства нисколько не страдало от того, что ему принадлежало чистенькое и спокойное питейное заведение, он испытывал удовлетворенность от своих достижений, но полагал, что выносить собственное имя на вывеску – потакание тщеславию.
По мнению Билли Уайлса, из Джекки вышел бы прекрасный священник. Каждому человеку трудно обуздать свои аппетиты, но редко кому свойственны человечность, мягкость, осознание собственных слабостей.
Таверна «Виноградные Холмы». Таверна «Под сенью вязов». Таверна «При свете свечей». «Придорожная таверна»…
Завсегдатаи часто предлагали названия для таверны. Джекки находил их предложения неудачными, неподходящими, а то и просто глупыми.
Когда во вторник Билли приехал на работу в 10:45, на стоянке находились только два автомобиля, Джекки и Бена Вернона, дневного повара блюд быстрого приготовления.
Выйдя из «эксплорера», Билли оглядел низкие иззубренные холмы на другой стороне шоссе. Темно-коричневые – там, где велись строительные работы, светло-коричневые – где солнце выжгло зеленую по весне траву.
«Пирлес пропертис», транснациональная корпорация, строила там курорт высшего класса, который назвали «Виноградной страной», на участке площадью в девятьсот акров. Помимо отеля с полем для гольфа, тремя бассейнами, теннисным клубом и прочими удобствами, на территории велось строительство ста девяноста коттеджей, каждый стоимостью во много миллионов долларов, для тех, кто привык серьезно относиться к своему досугу.
Ранней весной заложили фундаменты. Теперь поднимались стены.
