– Значит, все у тебя в порядке? – взялась Розалин за старое.
– Кроме жары и легкого недомогания, но с этим ничего не поделаешь. Девять-один-один не может вылечить простуду или починить кондиционер. Извини, Розалин. Я чувствую себя идиотом.
– Да ладно. Половина звонков сюда не имеет ничего общего с чем-то чрезвычайным.
– Правда?
– Люди звонят, потому что кошка залезла на дерево, у соседей слишком шумная вечеринка – по разным пустякам.
– На душе у меня сразу стало легче. Значит, в квартале я не самый большой идиот.
– Береги себя, Билли.
– Буду стараться. И ты тоже. Береги себя.
– Пока. – И она оборвала связь.
Билли положил трубку и поднялся со стула.
Пока он смотрел на труп в ванной, выродок вернулся в дом. А может, никуда он и не уходил, спрятался в чулане или в каком-то другом месте, которое Билли не проверил.
Нервы у этого типа крепкие. Просто железные. Он знал о револьвере калибра 0,38 дюйма, но вернулся в дом и позвонил по номеру 911, когда Билли снимал виниловый чехол с компьютера.
Выродок по-прежнему мог быть в доме. Делая что? Что-то делая.
Билли направился к двери в кабинет, которую оставил открытой. Переступил порог, держа револьвер обеими руками. Нацелил его налево. Потом направо.
Выродка в коридоре не было. Он находился где-то еще.
Глава 27
Хотя часы Билли остались на ограждении террасы, он знал, что время бежит с той же скоростью, с какой вода утекает сквозь сито.
В спальне он сдвинул одну из дверей стенного шкафа. Никого.
Зазор между полом и кроватью показался Билли слишком узким. Никто не стал бы прятаться под кроватью, потому что быстро выбраться из-под нее не представлялось возможным. И это укрытие могло превратиться в ловушку. Опять же покрывало не заслоняло щель между кроватью и полом.
Билли решил, что заглядывать под кровать – пустая трата времени, и направился к двери. Вернулся к кровати, опустился на колено, заглянул. Впустую потратил время.
Выродок ушел. Да, конечно, он был безумцем, но ему хватило ума для того, чтобы не остаться здесь после того, как он позвонил по номеру 911 и положил трубку, не сказав ни слова.
Выйдя в коридор, Билли поспешил к ванной. Коттл в полном одиночестве сидел на крышке сиденья унитаза.
Занавеска ванны была отдернута. Будь она задернута, именно за ней следовало бы искать выродка.
В большом чулане, дверь которого выходила в коридор, стоял котел-обогреватель. Там никто спрятаться не мог.
Гостиная. Открытое пространство, с порога можно обозреть все.
Чулан на кухне, маленький, узкий, для щеток. Никто в него не забился.
Рывком Билли открыл дверь в кладовую. Консервы, пакеты с макаронами, бутылки соусов, другие домашние припасы. Взрослому человеку спрятаться негде.
Вернувшись в гостиную, он засунул револьвер под диванную подушку. Визуально заметить его не представлялось возможным, но если бы кто сел на подушку, сразу почувствовал бы что-то твердое.
Дверь с переднего крыльца он оставил открытой. Приглашение. Прежде чем вновь поспешить к ванной, дверь Билли запер.
Коттл сидел в той же позе, запрокинув голову, с отвисшей челюстью, и руки на коленях лежали так, словно он кому-то аплодировал, а может, при этом пел сам, хорошо проводя время.
Нож заскрипел по кости, когда Билли вытащил его из раны. Лезвие пятнала кровь.
Несколькими бумажными салфетками, достав их из коробки, которая стояла на столике у раковины, Билли тщательно вытер лезвие. Потом скатал салфетки в комок и бросил на крышку бачка.
Сложил нож, убрав лезвие в прорезь желтой ручки, и положил на столик у раковины.
Когда Билли чуть повернул труп, голова покойника наклонилась вперед, и с губ сорвался выдох, словно Коттл умер на вдохе и воздух этот только сейчас смог выйти из груди.
Билли подхватил труп под мышки. Стараясь не прикасаться к кровяному пятну на костюме, стащил с унитаза.
С алкогольной диетой весил Коттл не больше подростка. И все равно тащить его было не так-то легко: ноги за все цеплялись.
К счастью, до трупного окоченения дело еще не дошло, так что и тело, и конечности Коттла оставались податливыми.
Пятясь, Билли выволок тело из ванной. Каблуки теннисных туфель поскрипывали, двигаясь по керамическим плиткам пола.
Скрип этот продолжался и на паркете коридора и кабинета, где Билли положил труп на пол у стола.
Он тяжело дышал, не столько от напряжения, сколько от волнения.
Время мчалось вперед, как речная вода на подходе к водопаду.
Откатив от стола стул на колесиках, Билли запихнул труп в нишу между тумбами. Согнул Коттлу ноги, чтобы он там уместился.
Поставил стул перед компьютером, задвинул Коттла в самую глубину ниши.
Стол был большим, ниша – глубокой, с противоположной стороны закрывалась панелью. Труп мог увидеть только тот, кто, войдя в кабинет, обошел бы стол и заглянул в нишу между тумбами.
Да и тогда мог бы ничего не заметить, потому что мешал стул.
Помочь могли и тени. Билли выключил люстру, оставил только настольную лампу.
Вернувшись в ванную, он увидел на полу пятно крови. Его не было до того, как он сдвинул Коттла с места.
Сердце, словно необъезженная лошадь, било копытами по грудной клетке.
Одна ошибка. Если он допустит здесь только одну ошибку, ему конец.
Что-то случилось с его восприятием времени. Он знал, что прошло лишь несколько минут с того момента, как он начал обыскивать дом, но ему казалось, что пролетело уже как минимум десять минут, может, и все пятнадцать.
Как же ему не хватало наручных часов. Но он не решался потратить драгоценные секунды на то, чтобы забрать их с ограждения крыльца.
Оторвав длинную полоску туалетной бумаги, Билли скомкал ее и вытер кровь с пола. Плитки очистились, но разница в цвете запачканного кровью участка осталась. Только казалось, что это пятно от ржавчины, не от крови. Во всяком случае, Билли хотелось в это верить.
Он бросил в унитаз грязную туалетную бумагу и комок из бумажных салфеток, которыми вытирал лезвие ножа. Спустил воду.
Орудие убийства лежало на столике у раковины. Билли убрал его в глубину одной из полок, за флаконы с лосьоном после бритья и кремом от загара.
Закрыл дверцу полки с такой силой, что она громыхнула, как пистолетный выстрел, и Билли понял, что должен взять себя в руки.
«Учить нас заботиться, но не суетиться».
Он сказал себе, что будет спокойнее, постоянно помня о своей истинной цели. Его истинная цель – не бесконечный цикл идей и действий, не сохранение собственной свободы и даже жизни. Он должен жить, чтобы жила она, беспомощная, но находящаяся в безопасности, беспомощная, но спящая и видящая сны, огражденная от людского зла.
