Кондиционер работал хорошо, но воздух кухни, казалось, сгустился, застревал в горле, вязкой жидкостью растекался по легким.
«Отделайся от суки».
Билли не помнил, как вышел из дома. В какой-то момент понял, что спускается по лестнице с заднего крыльца. Не мог сказать, куда идет.
Сел на ступеньках.
Оглядел небо, деревья, двор.
Посмотрел на свои руки. Не узнал их.
Глава 35
Прежде чем уехать из города, он покружил по улицам, но слежки не обнаружил.
Поскольку буррито
[36] с трупом в багажном отделении не было, Билли мог позволить себе чуть ли не всю дорогу ехать с превышением скорости. Направлялся он в южную часть округа. Горячий ветер врывался в разбитое окно, когда он въехал в город Напа в 1:52 пополудни.
Напа – милый, живописный городок, который стал таким сам по себе, без помощи политиков или корпораций, задавшихся целью превратить его в тематический парк на манер Диснейленда, как это случилось со многими другими калифорнийскими городками.
Юридическая фирма Гарри Аваркяна, адвоката Билли, находилась в центральной части города, неподалеку от здания суда, на улице, вдоль которой росли старые оливы. Он ждал Билли и приветствовал его медвежьим объятием.
Лет пятидесяти с небольшим, высокий, крепкого сложения, с подвижным лицом и быстрой улыбкой, Гарри выглядел как главный герой ролика, рекламирующего какой-нибудь чудодейственный способ восстановления волосяного покрова. Помимо жестких черных волос, таких густых, что, казалось, требовали каждодневного внимания парикмахера, у него были большие моржовые усы, а тыльные стороны ладоней его здоровенных рук так заросли, что он, похоже, не замерз бы зимой даже без одежды.
Работал Гарри за антикварным столом, мало напоминающим письменный, и, когда он сел за него, а Билли – напротив, создалось впечатление, что встретились не адвокат и клиент, а два деловых партнера.
После вступительных реплик о здоровье и жалоб на жару Гарри спросил:
– Так что это за важный вопрос, который ты не мог обсудить по телефону?
– Обсудить я мог, – солгал Билли, зато продолжил правдой: – Но мне все равно нужно было приехать сюда по другим делам, вот я и решил повидаться с тобой и спросить о том, что меня тревожит.
– Тогда задавай вопросы, и посмотрим, знаю ли я что-нибудь насчет законов.
– Речь идет о доверительном фонде, который обслуживает Барбару.
Гарри Аваркян и Ги Мин «Джордж» Нгуен, бухгалтер Билли, были еще двумя попечителями фонда.
– Два дня тому назад я получил финансовый отчет за второй квартал, – сообщил ему Гарри. – Доход составил четырнадцать процентов. Отличный результат, особенно если принять во внимание нынешнее состояние фондового рынка. Даже с учетом расходов на содержание Барбары основной капитал устойчиво растет.
– Мы удачно инвестировали средства, – согласился Билли. – Но вчера я лежал ночью без сна и волновался: а нет ли у кого возможности залезть в горшок с медом?
– Горшок с медом? Ты про деньги Барбары? Если уж тебе нужно о чем-то волноваться, как насчет астероида, который может столкнуться с Землей?
– Я волнуюсь. Ничего не могу с собой поделать.
– Билли, я сам составлял документы фонда, там нет ни одной «дырки». А кроме того, с таким охранником, как ты, из сокровищницы не пропадет и цент.
– А если со мной что-то случится?
– Тебе только тридцать четыре года. С высоты моего возраста, ты едва вышел из пубертатного периода
[37].
– Моцарт не дожил и до тридцати четырех.
– На дворе не восемнадцатый век, и ты не умеешь играть на рояле, поэтому сравнение неуместное. – Гарри нахмурился. – Ты заболел или как?
– Бывало, чувствовал себя лучше, – признал Билли.
– Что за повязка у тебя на лбу?
Билли и ему рассказал байку о коварном сучке.
– Ничего серьезного.
– Для лета ты бледный.
– Давно не рыбачил. Послушай, Гарри, рака или чего-то такого у меня нет, но я всегда могу попасть под грузовик.
– В последнее время они охотились за тобой, эти грузовики? Тебе приходилось от них убегать? С каких это пор ты превратился в пессимиста?
– Как начет Дардры?
Дардра и Барбара были близняшками, только разнояйцевыми. И разительно отличались друг от друга как внешне, так и внутренне.
– Суд не только отсоединил ее от сети, – ответил Гарри, – но перерезал провод и вытащил батарейки.
– Я знаю, но…
– Она – кролик «Энерджайзера»
[38], только злобный, но уже стала историей, как тот бифштекс, который я съел за ланчем на прошлой неделе.
Мать Барбары и Дардры, Сисили, была наркоманкой. Отец так и остался неизвестным, поэтому в свидетельства о рождении близняшек внесли девичью фамилию матери.
Сисили попала в психиатрическую клинику, когда девочкам исполнилось два года, ее лишили родительских прав, а Барбару и Дардру отправили в приют. Через одиннадцать месяцев Сисили умерла.
До пяти лет девочки жили в одном приюте. Потом их разлучили.
В двадцать один год Барбара нашла сестру и попыталась наладить отношения, но получила отказ.
Пусть и в меньшей степени, Дардра унаследовала пристрастие матери к химическим стимуляторам и вечеринкам. И нашла свою правильную и трезвую сестру слишком скучной и пресной.
Восемью годами позже, после того как пресса уделила трагическому случаю с Барбарой повышенное внимание, а страховая компания учредила семимиллионный трастовый фонд, чтобы оплачивать ее длительное лечение, у Дардры вдруг прорезалась любовь к сестре. Будучи ее единственной родственницей, она попыталась через суд стать единственным попечителем фонда.
К счастью, по настоянию Гарри, вскоре после помолвки Билли и Барбара в этом самом кабинете составили и подписали короткие завещания, согласно которым каждый становился единственным наследником другого.
Прошлое Дардры, ее методы, нескрываемая жадность вызвали презрение судьи. В иске ей отказали, а в частном определении судья написал, что Дардра преследовала исключительно личную выгоду.
Она попыталась обратиться в другой суд. Но вновь ничего не добилась. Последние два года они о ней не слышали.
