Инструменты положил в ящик, из него достал револьвер. На случай, если бы пришлось быстро сматываться, поставил ящик с инструментами в багажное отделение «эксплорера».
Помимо ящика с инструментами, он захватил с собой и коробку с одноразовыми латексными перчатками. Достал две, натянул на руки.
До захода солнца оставался еще час. Билли прошелся по дому, везде зажигая свет.
В кладовой многие полки пустовали. Запас продуктов Стива был типичным для холостяка: консервированные супы, тушенка, различные чипсы.
Грязные тарелки и кастрюли в раковине числом превышали чистые на полках и в шкафчиках. Там тоже хватало пустого места.
В одном из ящиков Билли нашел запасные ключи от автомобиля, гаража и, возможно, от дома. Действительно, один из них подошел к двери черного хода. Билли сунул его в карман, остальные положил на место.
Мебель Стив Зиллис не уважал. Около пластикового стола на кухне был только один стул, тоже из пластика, но совершенно другого цвета.
Вся обстановка гостиной состояла из просиженного дивана, скамейки для ног, телевизора с DVD-плеером на тумбе на колесиках. Журналы стопками лежали на полу, одной из них компанию составляла пара грязных носок.
Если бы не отсутствие постеров, могло бы создаться впечатление, что это комната в студенческом общежитии. Затянувшаяся юность вызывала жалость, но преступлением не являлась.
Если женщины здесь и появлялись, то не возвращались сюда… и не ночевали. Умения завязывать языком черенки вишен явно не хватало для установления длительных романтических отношений.
В спальне для гостей обстановку заменяли четыре манекена. Все женщины, голые, без париков, лысые. Три подверглись переделке.
Один лежал на полу, в центре комнаты. Руки сжимали рукоятки двух мясницких ножей. Оба вонзили манекену в шею, словно он дважды зарезал сам себя.
Между ног в пластике проделали дыру. Также между ног торчал металлический штырь, вероятно выломанный из забора. Острый конец штыря загнали в грубое подобие влагалища.
Вместо ступней у манекена была вторая пара кистей, прикрепленная к голеням. Ноги в коленях согнули так, чтобы дополнительные кисти могли держать металлический штырь.
Третья пара кистей торчала из грудей. Они жадно хватали воздух, словно манекен никак не мог насытить свою похоть.
Глава 45
Далеко не в одном доме, если зайти туда без спроса и иметь возможность не торопясь осмотреть его, вы сможете найди свидетельства извращенных вкусов хозяина.
Но на переделку манекенов было затрачено слишком много сил и времени, так что они представляли собой нечто большее. Скорее всего, выражали потребность насиловать и убивать, удовлетворить которую полностью никак не удавалось.
Второй манекен сидел спиной к стене, раскинув ноги. Глаза ему вырезали. Вместо них вставили зубы.
Похоже, звериные зубы, может быть, рептилий и, скорее всего, настоящие. Изогнутые клыки, заостренные резцы.
Зубы аккуратно приклеили к глазнице. И теперь каждая напоминала пару маленьких челюстей.
Рот превратили в большущую дыру. И пасть манекена тоже заполняли не человеческие зубы.
Зубы торчали и из ушей.
Из сосков и из пупка. А уж во влагалище, еще одной дыре, зубов было больше, чем в любом другом отверстии.
Что представлял собой этот монстр – страх перед женственностью или женщину, пожирающую себя, – Билли не знал, да и не хотел узнать.
Он мечтал только об одном: побыстрее выбраться из этого дома. Увидел более чем достаточно. Но продолжал смотреть.
Третий манекен тоже сидел спиной к стене. Его руки лежали на коленях, держали чашу. А чаша являла собой срезанную верхнюю часть черепа.
Чашу заполняли фотографии мужских половых органов. Билли к фотографиям не прикоснулся, но поверхностного взгляда хватило, чтобы предположить, что на всех фотографиях запечатлены гениталии одного мужчины.
Аналогичные фотографии, десятки фотографий, торчали из оставшейся части головы манекена. А также из раскрытого рта.
Вероятно, Стив Зиллис провел немало времени, фотографируя свой половой орган с разных углов, в разной степени возбуждения.
Латексные перчатки Билли послужили не только для того, чтобы в доме не осталось его отпечатков пальцев. После увиденного Билли бы вытошнило, если бы ему пришлось голой рукой прикасаться к дверным ручкам, выключателям – к чему угодно.
Четвертый манекен стоял нетронутым. Зиллису, возможно, не терпелось добраться до него.
Вот, значит, какие мысли вертелись в голове Зиллиса во время его смены в таверне, когда он наливал пиво, смешивал напитки, рассказывал анекдоты, показывал фокусы.
В спальне Зиллиса обстановка была спартанской, как и в остальных комнатах. Кровать, тумбочка, настольная лампа, часы. Ни картин на стенах, ни безделушек, ни сувениров.
Простыни смятые, одна подушка на полу.
Один угол, судя по всему, служил свалкой для грязного белья. Рубашки, шорты, джинсы, нижнее белье лежали кучей.
Обыск спальни и стенного шкафа привел еще к одному тревожному открытию.
Под кроватью обнаружился десяток видеокассет с порнофильмами. На обложке изображались обнаженные женщины в наручниках, цепях, некоторые с кляпами, с завязанными глазами. Над ними угрожающе нависали садисты-мужчины.
То были не любительские, а профессиональные фильмы, которые продавались в магазинах для взрослых – как в обычных магазинах из кирпича и цемента, так и в онлайновых.
Билли вернул кассеты на место и задался вопросом: а достаточно ли он обнаружил, чтобы полиция могла нагрянуть сюда с ордером на арест?
Нет. Ни манекены, ни порнофильмы не доказывали, что Стив Зиллис когда-либо причинил вред человеческому существу, только свидетельствовали об отклонениях его фантазий от нормы.
Тем временем за диваном в доме Билли лежал реальный покойник, от которого следовало избавиться.
Если бы он стал подозреваемым в убийстве Гизель Уинслоу в Напе или если бы обнаружили тело Лэнни Олсена и заподозрили Билли и в этом убийстве, за ним, как минимум, организовали бы слежку. Он потерял бы свободу действий.
А вот если бы полиция нашла тело Коттла, Билли бы сразу арестовали.
Никто бы не понял, что грозит Барбаре. В существование такой угрозы просто бы не поверили. Его предупреждения не восприняли бы всерьез. Когда ты – главный подозреваемый, полиция хочет услышать от тебя только одно – признание в совершенных преступлениях.
Он знал, что при этом происходит. Он совершенно точно знал, что при этом происходит.
В течение двадцати четырех часов или сорока восьми часов (или недели, месяца, года), которые потребуются ему, чтобы доказать свою невиновность – если он вообще сможет это сделать, – Барбара останется беззащитной, без охранника.
