От этих слов, эхом отразившихся в памяти, Билли чуть не рухнул на колени.
Двадцать лет он не просто сдерживал эмоции. Некоторые просто запрещал себе испытывать. Позволял чувствовать только то, что он полагал безопасным.
Злость допускал только в малых дозах, заставил себя забыть, что такое ненависть. Боялся, что даже одна капля ненависти может дать выход потоку неистовости, который его же и уничтожит.
Сдерживаться перед лицом зла, возможно, не добродетель, и ненависть к маньяку-убийце не могла быть грехом. Это была праведная страсть, и она вспыхнула даже ярче боли, которая, казалось, превратила его в сияющую лампу.
Он поднял с пола револьвер. Оставив Коттла в гостиной, Билли взошел по лестнице, гадая, будет ли мертвец сидеть на диване, когда он вернется.
Глава 54
В аптечном шкафчике в ванной, примыкающей к главной спальне, Билли нашел спирт, тюбик медицинского клея и батарею аптечных пузырьков с надписями: «ОСТОРОЖНО! БЕРЕЧЬ ОТ ДЕТЕЙ!»
Сам гвоздь, возможно, не был источником инфекции, но мог занести в рану грязь с поверхности кожи.
Билли налил спирт в сложенную горстью кисть, надеясь, что он потечет внутрь и дезинфицирует рану по всей длине. Через мгновение руку начало жечь. Поскольку он старался не сжимать и не разжимать кисть больше необходимого, кровотечение практически прекратилось. И не началось вновь от спирта.
Конечно, стерилизация была так себе. Но у него не было ни времени, ни возможности на что-то еще.
Он залил медицинским клеем входную и выходную ранки, предотвратив дальнейшее попадание в них грязи.
Что более важно, медицинский клей, образуя мягкую резиноподобную корочку, исключал кровотечение.
В каждом из лекарственных пузырьков лежало по нескольку таблеток или капсул. Судя по всему, Лэнни был плохим пациентом, никогда не доводил лечение до конца, часть таблеток оставлял про запас.
Билли нашел два пузырька с антибиотиком ципро. В одном – остались три таблетки по пятьсот миллиграммов, в другом – пять.
Билли пересыпал все восемь в один пузырек. Сорвал наклейку и бросил в мусорное ведерко.
Больше, чем инфекции, он боялся воспаления. Если рука распухнет и не будет гнуться, это ухудшит его шансы в стычке с выродком, которой, как прекрасно понимал Билли, не избежать.
Среди лекарств он обнаружил и викодин. Помешать воспалению этот препарат не мог, но боль снимал. Четыре оставшиеся таблетки Билли добавил к ципро.
Боль в раненой руке продолжала пульсировать в такт пульсу. И когда он вновь посмотрел на рыжеволосую, возникла другая боль, уже не физическая, а эмоциональная, от которой сжало сердце.
Боль – это дар. Без боли человек не знал бы ни страха, ни жалости. Без страха не было бы гуманизма, каждый человек превратился бы в монстра. Признание боли и страха в других подвигает нас к жалости, а в жалости – наша человечность, наше искупление.
В глазах рыжеволосой стоял чистый ужас. На лице читалось осознание своей судьбы.
Спасти ее он не мог. Но если выродок играл согласно своим правилам, ее хотя бы не пытали.
Когда же Билли перевел взгляд с лица на фон, он узнал свою спальню. Ее держали взаперти в доме Билли. И там же убили.
Глава 55
Сидя на краю ванны Лэнни, держа в руках фотографию рыжеволосой, Билли восстановил хронологию убийства.
Психопат позвонил (когда?)… примерно в половине первого в этот самый день, после отъезда сержантов и после того, как он запаковал Коттла в пленку. Билли, которому он прокрутил запись, предлагалось выбрать: рыжеволосая умрет в муках или ее убьют одним выстрелом или ударом ножа.
К этому времени убийца уже схватил рыжеволосую. И наверняка сделал так, чтобы она услышала запись на пленке.
В час дня Билли уехал в Напу. А убийца привез женщину в его дом, сфотографировал и убил сразу, не подвергая мучениям.
Когда выродок увидел Ральфа Коттла, который в пленочном коконе лежал за диваном, сработало его чувство юмора. Он поменял их местами, запаковал в пленку молодую женщину вместо бродяги.
И Билли, сам того не зная, сбросил рыжеволосую в лавовую трубу, в результате чего лишил родственников несчастной возможности ее похоронить.
Замена трупов указывала на Зиллиса: тот же подростковый юмор, безразличие, с которым устраиваются злые шутки.
Стив приходил в таверну в шесть вечера. В час дня он вполне мог привезти в его дом рыжеволосую, убить ее и поменять трупы.
Но сейчас этот подонок был в таверне. Он не мог усадить Коттла на диван и пригвоздить руку Билли к полу.
Билли взглянул на часы. 11:45.
Он заставил себя еще раз взглянуть на фотографию рыжеволосой, поскольку понимал, что должен отправить ее в лавовую трубку вместе с остальными компрометирующими его уликами. Хотел запомнить женщину, чувствовал, что должен навсегда сохранить в памяти ее лицо.
Если рыжеволосая, связанная и с кляпом во рту, находилась рядом с выродком, когда тот проигрывал запись по телефону, она, возможно, слышала и ответ Билли: «Отделайся от суки».
Эти слова избавили ее от мучений, но теперь мучили Билли.
Он не мог выбросить фотографию. Но и оставлять ее было крайне опасно. Однако Билли аккуратно сложил ее, чтобы перегиб не пришелся на лицо, и убрал в бумажник.
Пошатываясь, направился к «эксплореру». Подумал, что почувствовал бы выродка, если бы тот находился поблизости, наблюдал за ним. Но присутствия посторонних не ощутил.
Положил пробитую гвоздем перчатку в мешок для мусора, надел новую, отсоединил сотовый телефон, заряжавшийся от аккумулятора, взял с собой.
Вернувшись в дом, обошел оба этажа, собирая улики в большой мешок для мусора, включая фотографию Гизель Уинслоу (ее он оставлять не собирался), плакаты с нарисованными руками, гвоздь…
Закончив, поставил мешок у двери черного хода.
Взял чистый стакан. Из бутылки налил несколько унций теплой кока-колы.
От всех этих движений боль в руке усилилась. Билли принял таблетку ципро, таблетку викодина, запил их колой.
Решил убрать все свидетельства ночной выпивки его друга. Пришел к выводу, что полиция не должна обнаружить в доме ничего необычного.
Если Лэнни не появится на службе, к нему обязательно приедут, постучат, заглянут в окно, в конце концов войдут в дом. Если увидят, что он пил ром, могут подумать, что он впал в депрессию и, возможно, покончил с собой.
Чем раньше у них появятся такие мысли, тем быстрее они начнут обыскивать прилегающую территорию. А хотелось бы этот обыск оттянуть, чтобы примятая трава и сломанные ветки не привлекли их внимание к лавовой трубе.
После того как все компрометирующее оказалось в мешке с завязанной горловиной и осталось только заняться Ральфом Коттлом, Билли по своему мобильнику позвонил в таверну, на телефон, что стоял за стойкой.
