– Я хочу сказать, в действительности боли им не причиняют. Они играют.
– Но тебе нравится на это смотреть.
Зиллис промолчал. Опустил голову.
В чем-то все оказалось даже проще, чем ожидал Билли. Он думал, что задавать неприятные вопросы и выслушивать ответы, которые вынужден давать на них другой человек, будет столь мучительно, что он не сможет провести продуктивный допрос. Вместо этого чувство власти давало ему уверенность. И приносило удовлетворенность. Легкость, с которой он вел допрос, удивила его. Легкость эта напугала его.
– Это отвратительные видеофильмы, Стиви. Мерзкие.
– Да, – тихо ответил Зиллис. – Я знаю.
– Ты снимал видео, в которых сам таким же образом причинял боль женщинам?
– Нет. Господи, нет.
– Что ты там шепчешь?
Он поднял голову, но не мог заставить себя встретиться взглядом с Билли:
– Я никогда таким образом не причинял боль женщине.
– Никогда? Таким образом ты никогда не причинял боль женщине?
– Никогда. Клянусь.
– А как ты причинял им боль, Стиви?
– Никак. Я не мог.
– Ты у нас такой паинька, Стиви?
– Мне нравится… на это смотреть.
– Смотреть, как женщинам причиняют боль?
– Мне нравится на это смотреть, да. Но я этого стыжусь.
– Не думаю, что стыдишься.
– Стыжусь. Да, стыжусь. Во время – не всегда, но после – обязательно.
– После чего?
– После… просмотра. Но это не… Нет, я таким быть не хочу.
– А кто хочет быть таким, какой ты сейчас, Стиви?
– Не знаю.
– Назови хоть одного человека. Одного человека, который хотел бы быть таким, как ты есть.
– Может, таких и нет.
– И как же ты стыдишься?
– Я выбрасывал эти видео. Много раз. Даже уничтожал их. А потом, ты понимаешь… через какое-то время покупал новые. Мне нужна помощь, чтобы остановиться.
– И ты к кому-нибудь обращался за помощью, Стиви?
Зиллис не отреагировал.
– Ты обращался за помощью? – настаивал Билли.
– Нет.
– Если ты действительно хочешь остановиться, почему ты не обращался за помощью?
– Я думал, что остановлюсь сам. Я думал, что смогу.
Зиллис заплакал. Его глаза блестели от «мейса», но слезы потекли настоящие.
– Почему ты так обошелся с манекенами, которые находятся в соседней комнате, Стиви?
– Ты не сможешь понять.
– Да, конечно, я всего лишь Билли Уайлс, который только и может, что наливать пиво, но ты все-таки попробуй.
– Это ничего не значит – то, что я с ними делал.
– Ты вложил в них слишком много времени и сил, чтобы это ничего не значило.
– Я не могу об этом говорить. Только не об этом. – Он даже не отказывался – умолял. – Не могу.
– Боишься покраснеть, Стиви? Разговор об этом оскорбит твои нежные чувства?
Зиллис плакал. Нет, не рыдал. Но по щекам текли слезы унижения и стыда.
– Делать – совсем не то, что говорить.
– Делать, в смысле, с манекенами? – уточнил Билли.
– Ты можешь… ты можешь вышибить мне мозги, но об этом я тебе ничего не скажу. Не могу.
– Когда ты уродовал манекены, ты возбуждался, Стиви? У тебя все вставало?
Зиллис покачал головой, опустил голову.
– Делать такое с ними и говорить об этом – совсем разные вещи? – спросил Билли.
– Билли. Билли, пожалуйста. Я не хочу слышать себя, слышать, как я об этом говорю.
– Потому что, когда ты делаешь, это просто одно из твоих занятий. А когда говоришь, получается, что это ты сам.
Лицо Зиллиса подтвердило, что Билли все понял правильно.
Но манекены мало что дали. Попрекать Зиллиса за его извращенность особого смысла не имело.
Билли еще не получил тех доказательств, за которыми сюда пришел.
Он одновременно чувствовал и усталость и бодрость: пусть он и хотел спать, но его подстегивал кофеин. Временами болела пробитая гвоздем рука: действие викодина начинало сходить на нет.
Из-за того, что усталость компенсировалась химией, он не мог должным образом строить допрос.
Если Зиллис был выродком, эмоции он имитировал гениально.
Но ведь этим и отличались социопаты: ненасытные пауки, обладающие сверхъестественным таланом являть обществу убедительный образ нормального человека, который полностью скрывал ледяную расчетливость и жажду убивать.
– Когда ты проделываешь все это с манекенами и смотришь эти мерзкие видеофильмы, ты думаешь о Джудит Кессельман?
За время их короткого общения Зиллис удивлялся не один раз, но этот вопрос просто потряс его. Налитые кровью глаза широко раскрылись, лицо побледнело, челюсть отвисла.
Глава 63
Зиллис сидел на полу, прикованный к кровати, Билли – на стуле, и его уже начала злить увертливость пленника.
– Стиви? Я задал вопрос.
– Что все это значит? – В голосе Зиллиса вдруг послышалась нотка праведного негодования.
– Что именно?
– Почему ты пришел сюда? Билли, я не понимаю, что ты тут делаешь.
– Ты думаешь о Джудит Кессельман? – настаивал Билли.
– Откуда ты знаешь про нее?
– Откуда, по-твоему, я могу знать про нее?
– Ты отвечаешь вопросами на вопросы, а я должен иметь ответы на все.
– Бедный Стиви. Так что ты можешь сказать насчет Джудит Кессельман?
– С ней что-то случилось.
– Что с ней случилось?
– Это было в колледже. Пять, пять с половиной лет тому назад.
– Ты знаешь, что с ней случилось, Стиви?
– Никто не знает.
– Кто-то знает, – возразил Билли.
– Она исчезла.
– Как на представлении фокусника?
– Просто ушла и не вернулась.
– Милая была девушка.
– Все ее любили.
– Такая милая девушка, такая невинная. Невинные – самый деликатес, не так ли, Стиви?
– Деликатес? – нахмурившись, переспросил Зиллис.
– Невинные – они самые сочные, самые вкусные. Я знаю, что с ней случилось. – Знал-то он одно: Зиллис похитил и убил ее.
Зиллис так содрогнулся, что кольцо наручников застучало о раму кровати.
