Для преступника-психопата, легко приходящего в ярость и на определенном уровне теряющего контроль над собой, Крейбенст Вехс был удивительно аккуратным и методичным во всем, что касалось безопасности его собственной мускулистой задницы. Вестник хаоса, не оставляющий камня на камне от чужих жизней, он содержал свои собственные дела в идеальном порядке и не допускал ошибок.
На всякий случай Кот отворила несколько посудных шкафчиков и заглянула в буфет, но не обнаружила ничего, кроме тарелок, блюдец, чашек, горшочков, сковородок и стаканов. Слабая надежда найти телефон, вспыхнувшая при виде розетки, погасла так же быстро, как и вспыхнула; уж если Вехс дал себе труд отсоединить аппарат от сети, то он, скорее всего, не стал бы прятать его тут же, в кухне, а отнес в такое место, где Кот не смогла бы наткнуться на него, не проведя тщательных многочасовых поисков.
Потом она продолжила обыскивать ящики. В четвертом по счету она обнаружила пластиковый поднос с несколькими ячейками, по которым был разложен мелкий кухонный инвентарь.
Она опустила стул на пол и присела возле этого ящика.
Снаружи снова взволнованно топотал доберман; дробь, которую он выбивал лапами по крыльцу, стала гораздо чаще, да и звуки, которые он издавал, были громче. Кот никак не могла понять, почему пес не успокаивается, а, напротив, нервничает все больше и больше. Она не била блюдец, не переворачивала мебель, а просто сидела возле буфета и перебирала содержимое ящика, стараясь как можно меньше греметь, не делая ничего такого, что могло бы заставить животное злиться. Доберман вел себя так, словно понимал, что пленница готовит побег, но это было совершенно невозможно. В конце концов, он был всего лишь собакой и не мог понимать всю сложность ее положения. Всего лишь собакой, зверем… И все же доберман продолжал обеспокоенно крутиться под дверью, прыгать по ступеням широкой площадки черного крыльца, время от времени подбегая к окну, чтобы взглянуть, чем это она занимается. Его неподвижный взгляд словно говорил: «Ну-ка, отойди от буфета, свинья!»
Кот вытащила из ящика штопор с деревянной ручкой, осмотрела закрученное спиралью острие и со вздохом отложила. Не то. Открывалка для бутылок. Нет, не годится. Картофелечистка. Нет. Нож для отделения шкурки лимона. Ну что она будет с ним делать? Следующими попались восьмидюймовой длины щипчики, которыми Вехс, должно быть, извлекал оливки, маринованные огурцы и тому подобные овощи из слишком плотно набитых или узкогорлых банок, однако кончики пинцета оказались слишком широкими и не входили в скважину наручников, так что Кот пришлось отбросить и их.
В конце концов Кот нашла идеальный инструмент для своих целей: длинную, в пять дюймов, металлическую иглу, которая, как она полагала, предназначалась для птицы. Около дюжины таких игл были стянуты тугой резинкой, и Котай вытащила одну. Металлический стержень диаметром примерно в одну шестнадцатую фута показался ей достаточно жестким. Один конец был заострен, на другом – имелась петля в полдюйма длиной. Такие же иглы, правда более короткие, предназначались для зашивания брюшка фаршированным цыплятам; эти, по всей вероятности, предназначались для индейки.
Подумав о мясистой жареной индейке, Кот сразу ощутила дразнящий, аппетитный запах, и ее рот немедленно наполнился слюной, а в животе заурчало. Она даже пожалела, что не тронула предложенные Вехсом сэндвичи с ветчиной и сыром.
Зажав иглу между большим пальцем и второй фалангой среднего (указательный не работал), она погрузила острие иглы в скважину замка левого наручника и принялась нащупывать запирающий механизм. Замок отзывался негромкими щелчками и скрежетом.
Кот хорошо помнила фильм, в котором великий убийца-психопат, своего рода преступный гений своей эпохи, открывал наручники металлическим стержнем от шариковой ручки и заурядной скрепкой для бумаги, и один и другой наручник он отомкнул в общей сложности за пятнадцать или даже за десять секунд, а потом напал на двух своих охранников, убил обоих и содрал у одного кожу с лица, чтобы сделать из нее маску, хотя из хирургических инструментов у него при себе был только перочинный нож. Впрочем, этот киношедевр не был единственным: за свои двадцать шесть лет Кот пересмотрела целую кучу фильмов, в которых преступники с легкостью отпирали наручники и ножные кандалы, причем подготовки у каждого было не больше, чем у нее.
Десять минут спустя ее наручники все еще оставались надежно запертыми, и Кот вынуждена была признать, что фильмы были барахло. Разочарование оказалось столь сильным, что она не сумела сдержать дрожь в руках и едва не выронила иглу, застрявшую в узкой скважине замка.
Доберман по-прежнему был на крыльце, и хотя метался он уже не с прежней скоростью, но успокаиваться, похоже, не собирался. Дважды пес принимался скрести дверь когтями – один раз с таким пылом, словно собирался прорыть под ней лаз.
Отдохнув, Кот переместила иглу в замок правого наручника и, сменив руку, попытала счастья еще раз. Металл скрежетал о металла, тихонько дзенькали и скрипели крошечные пружинки, что-то неприятно повизгивало. Сосредоточившись на открывании крошечного замка, Кот взмокла похлеще, чем когда боролась с тяжелым столом.
В конце концов она с досадой отшвырнула иглу, и та со звоном запрыгала по полу среди осколков стакана и тарелки.
Ничего не вышло.
Возможно, если бы Кот была величайшим убийцей-психопатом и преступным гением конца двадцатого столетия, то сумела бы освободиться от наручников в мгновение ока. Но она была всего-навсего официанткой и студенткой психологического факультета.
Да, ее нормальная психика и законопослушность в данном случае были явной помехой, однако даже при этих условиях Кот, будь у нее инструмент более подходящий, чем игла для индейки, сумела бы снять наручники и ножные кандалы, хотя, скорее всего, на это ей понадобился бы не один час. Увы, она не могла тратить часы на то, чтобы освободиться от цепей и от стула, потому что до возвращения Вехса ей нужно было успеть очень многое. Резким движением Кот задвинула ящик и, держа на весу цепь и балансируя стулом, встала на ноги.
С лязгом и звоном, достойным рождественского призрака, Кот подошла к двери, ведущей из кухни в гостиную.
Позади нее, у окна, раздался громкий и неприятный скрип. Кот обернулась и увидела, что огромный доберман лихорадочно скребет стекло когтями передних лап. Влажные клыки скользили по стеклу с противным скрежетом, какой бывает, когда чиркнешь ногтем по школьной доске.
Кот рассчитывала пробраться через темную гостиную, пользуясь проникающим из кухни светом, но пес напугал ее. Пока она занималась наручниками, доберман слегка успокоился, но теперь он, казалось, пришел в настоящее неистовство. Надеясь успокоить пса, пока он не прыгнул в окно и не добрался до нее, Кот погасила верхний свет. Скрип-скррип-скрипп!
Когти продолжали визжать по стеклу.
Скрип-скрип.
Кот шагнула через порог комнаты и закрыла за собой дверь, заглушая скрежет, от которого по всему телу бежали мурашки. Этим она заодно обезопасила себя от собаки, которая могла в конце концов не выдержать и разбить стекло.
