В том интервью Кравчек с жаром выступала за необходимость кадрового разнообразия в организациях. Но права ли она? Может ли это разнообразие помочь нам в нашем сложном мире?
Шесть человек сидели в небольшой приемной сингапурской лаборатории поведенческой психологии
{279}. Все они были этническими китайцами, которые проживали в этом городе-государстве и пришли в лабораторию для участия в эксперименте, в ходе которого симулировались торги на фондовой бирже. Они не знали, что участвуют в исследовании, которое перевернет традиционные представления о поведенческом разнообразии. Более того, они вообще не имели представления о том, что эксперимент имеет какое-то отношение к проблеме разнообразия.
В помещение вошел ассистент экспериментатора и проводил каждого участника из приемной к отделенному перегородками индивидуальному рабочему месту с компьютером и табло, на котором отражались итоги «биржевых торгов». Затем участники были проинструктированы, как оценивать стоимость ценных бумаг.
В симуляции торгов использовался упрощенный вариант работы фондового рынка. Все участники могли свободно покупать и продавать акции между собой с помощью компьютера. На табло они могли видеть данные по всем своим сделкам и предложениям. После тренировочного раунда они начали торговлю ценными бумагами за настоящие деньги.
Исследователи провели этот эксперимент во многих десятках групп. Некоторые из них были однородными по составу – все китайцы, это самая многочисленная этническая группа в Сингапуре. В других случаях «биржи» были более этнически разнообразными: они включали в себя малайцев или индийцев. Ученые следили за погрешностью сделок на этих различных по составу торговых площадках: насколько близки были цены операций к действительной цене акций, информацию о которой предоставляли трейдерам?
«Оказалось, что на многонациональных “биржах” участники были намного аккуратнее в осуществляемых сделках, чем на моноэтнических, – сказал Эван Апфельбаум, профессор Массачусетского технологического института и один из авторов эксперимента. – Если в последних кто-то из участников совершал ошибку, другие члены группы с большей вероятностью повторяли ее. Создавалось впечатление, что они излишне доверяли решениям друг друга. В многонациональных группах ошибки повторялись с меньшей вероятностью»
{280}.
Эти результаты сохранились даже тогда, когда исследователи перенесли эксперимент в совсем другую часть мира – в Техас. Здесь многонациональные «биржи» включали в себя белых, латиноамериканцев и афроамериканцев. Так же как и участники эксперимента в Сингапуре, в Техасе испытуемые более точно оценивали реальную стоимость ценных бумаг, если находились во многонациональной компании. А моноэтнические «биржи» приводили к появлению биржевых «пузырей» и терпели более жестокие финансовые крахи, когда эти «пузыри» лопались. Разнообразие уменьшало «пузыри».
Что отличало разнообразные по этническому составу группы от других?
Еще до начала торгов участники в индивидуальном порядке отвечали на вопросы о будущих ценовых сценариях. Ученые использовали эти ответы, чтобы узнать, не имели ли члены многонациональных групп изначально более высоких навыков в определении цены акций? Таких навыков не было.
Ответ лежит в плоскости работы участников эксперимента с данными по торговым операциям. Как оказалось, члены моноэтнических групп слишком доверяли решениям своих товарищей. Даже когда кто-то из них делал ошибку, остальные считали его действия правильным выбором. Они доверяли суждениям друг друга – даже плохим суждениям. В разнообразных по этническому составу группах люди более внимательно исследовали ошибки других и значительно реже их повторяли. Они считали ошибки ошибками. Участники не доверяли мнениям друг друга.
Ценность присутствия в группе представителей другой нации состояла не в том, что они обладали какой-то уникальной проницательностью в торговых операциях. Они благодаря одному своему присутствию помогали «биржам», как описали это ученые, «изменить тональность решений, принимаемых всеми трейдерами»
{281}. В более разнообразных по этническому составу «биржах» каждый член группы был настроен более скептически.
Мы склонны доверять суждениям людей, которые похожи на нас. Поэтому в моноэтнических группах снижается уровень напряженности, легче и ровнее осуществляются взаимодействия. Разумеется, это не всегда плохо. Более того, иногда дела идут легче, когда мы уверены, что можем положиться на суждения наших товарищей. Но похоже, что из-за однородности все становится слишком простым. Она приводит к излишнему согласию и недостатку здорового скептицизма. Из-за однородности системы мы легче поддаемся плохим идеям.
Разнородность в системе, наоборот, нечто менее знакомое и менее удобное. Она несет в себе угрозу возникновения шероховатостей и трений. А это заставляет нас сомневаться, более критически мыслить и быть бдительнее, что повышает шансы на своевременное обнаружение ошибок. «Мы склонны полагать, что если кто-то отличается от нас, то он и думает по-другому – у него другая точка зрения, другие представления, – объяснил нам Апфельбаум. – И это приводит к правильному принятию решений. Мы можем при этом испытывать некий дискомфорт, однако становимся более объективными»
{282}.
Апфельбаум и его коллеги
{283} углубили свои исследования в другом эксперименте. В нем они также создали группы из четырех участников и попросили каждого из них охарактеризовать выпускников старших классов, которые по своим данным подходили для поступления в элитарный университет. Вот пример.
Какого из охарактеризованных выше выпускников, по вашему мнению, можно назвать более подходящим кандидатом для поступления в престижный университет или колледж?
