II
Если бы Георг Зиммель был бы жив сегодня, он бы стал интеллектуалом-суперзвездой с толпами последователей в блогосфере и зажигательными выступлениями на конференциях TED. Он написал бы не один бестселлер по версии New York Times. Во всяком случае, такого уровня был его статус в Берлине конца XIX века. Блестящий социолог с талантом шоумена, Зиммель завораживал аудиторию, а его лекции были бешено популярны и у студентов, и у неуниверситетской публики
{330}. Он был также известным автором, публиковавшим свои статьи не только в научных журналах, но и в газетах и текущей периодике. Его работы затрагивали широкий круг тем – от городской жизни и философии денег до флирта и высокой моды.
Несмотря на это, Зиммель был чужаком для немецкой академической системы образования. На протяжении значительной части своей карьеры Зиммель не получал вознаграждения за лекции, и раз за разом ему отказывали в профессорской должности. В 1901 году он наконец получил ранг внештатного профессора, но это было, как указывал один из биографов Зиммеля, «всего лишь почетное звание, которое все же не позволяло ему принимать участие в деятельности академического сообщества и не сняло с него клейма чужака»
{331}.
Одним из препятствий в карьере Зиммеля было его еврейское происхождение. «Как бы то ни было, Зиммель – семит, как по своему внешнему виду и поведению, так и по манере мышления, – писал один видный историк в письме с характеристикой Зиммеля, когда Гейдельбергский университет рассматривал вопрос о назначении его на профессорскую должность. – Он сдабривает свою речь умными сентенциями. А привлекаемая им аудитория имеет соответствующий состав. В ней очень много дам»
{332}. Вердикт: «Тот взгляд на мир и философия жизни, которую представляет Зиммель… со всей очевидностью отличаются от нашего германского классическо-христианского образования».
Зиммель не получил этой должности. Но в том же году он опубликовал небольшой очерк, который впоследствии стал одним из самых значительных его вкладов в науку, – работу, которая теперь присутствует в программах университетов по всему миру и продолжает воодушевлять социологов. Очерк назывался «Чужак» (Der Fremde)
{333}.
Чужак – это индивидуум, который находится внутри группы, но не принадлежит к ней. Прототипом чужака для Зиммеля являлся купец-еврей в средневековом европейском городе, – он жил в сообществе людей, но отличался от членов этого сообщества. Он был достаточно близок к ним, чтобы понимать их, но и достаточно отдален, чтобы наблюдать со стороны.
Зиммель утверждал, что сила чужаков лежит в их объективности:
[Чужак] не связан корнями с данным сообществом и расстановкой кланов и групп внутри его… [и] не опутан теми связями, которые могут исказить его восприятие, его понимание ситуации и его оценку поступающей информации… он рассматривает обстоятельства с меньшим предубеждением; он оценивает их по более общим и объективным меркам; а его действия не ограничены обычаями, соображениями благочестия или прецедентами
{334}.
Именно поэтому чужаки могут помочь в поисках истины. В качестве классического примера Зиммель приводит существовавшую в средневековых итальянских городах практику «приглашения судей со стороны, потому что ни один судья из числа коренных жителей не мог быть свободным от семейных интересов»
{335}. Это был институт podestà, когда главный судья приезжал из другого города и исполнял обязанности беспристрастного арбитра. На такие должности люди обычно назначались на короткий срок, чтобы они не могли слишком «сродниться» с городом и оказаться связанными с местными делами. Однако, находясь при исполнении обязанностей, podestà обладал значительной властью. «Граждане, видя, как между ними все чаще возникают споры и конфликты, – писал летописец из Болоньи Леандро Альберти, – находили на должность главного судьи города человека из другой местности. Ему передавалась вся полнота власти и юрисдикция над городом, равно как и право судить уголовные и гражданские дела»
{336}. Вся власть чужакам!
В этой книге мы уже видели силу чужаков. Подсчеты Мэтью Миранте вскрыли проблемы, существовавшие в Департаменте исполнения наказаний штата Вашингтон. Хакеры Крис Валасек и Чарли Миллер не работали инженерами в компании Chrysler, однако обнаружили большие проблемы с безопасностью в автомашинах Jeep. Во Флинте, штат Мичиган, Лиэнн Уолтерс привлекла внимание к проблеме высокого содержания свинца в воде – проблеме, которую чиновники системы здравоохранения так старательно игнорировали. А в 2001 году двое посторонних – корреспондентка Бетани МакЛин и биржевой трейдер Джим Чанос – выяснили достаточно, чтобы задать вопросы, вскрывшие аферу концерна Enron.
Не следует думать, что чужаки обладают совершенным, абсолютно неискаженным взглядом на мир. Как заметил Зиммель, их положение скорее дает им возможность взглянуть на ситуацию иначе, не так, как инсайдеры. На самом деле один и тот же человек может видеть вещи по-разному, будучи на месте инсайдера или чужака. То, что видится нам нормальным изнутри, может показаться странным, а то и ужасным снаружи. Возьмите пример Дэнни Джойя, координатора по отзыву автомобилей в компании Ford в начале 1970-х годов
{337}. В то время поступало все больше доказательств проблем у популярной модели Ford Pinto. Когда этот автомобиль подвергался удару сзади, то его бензобак легко лопался и загорался – даже на сравнительно невысоких скоростях. Но Джойя и его команда решили не отзывать машины. «Трудно передать огромную сложность и темп работы по наблюдению за столь многочисленными действующими и потенциальными кампаниями по отзыву, – рассказывает Джойя, в настоящее время профессор менеджмента. – Я казался себе пожарным, словно вышедшим из высказывания одного моего коллеги: “В этой компании постоянно кризис. Вы только успеваете справляться с большими пожарами и плевать на остальные”. По этим стандартам проблема с Pinto была явно небольшая»
{338}.
