В годы счастливые, добрые, звездные
Тобой любовались в вечерней тиши.
Смеялись детишки и плакали взрослые
От сказок, мультфильмов, от всей, блядь, души!
Тебя называли мы «тётею Валею» —
И взрослые дяди, и малыши.
Но ты оказалась последнею тварью!
Мы плачем, рыдаем от всей, блядь, души!
Казарин страдальчески вздохнул и подшил выдающееся послание в папку входящих, надписав в уголке конверта регистрационный номер. Ничего не поделать – таков порядок, регистрировать необходимо любую корреспонденцию, даже если ее содержание – бред шизофреника. Затем он написал отказ в проведении прокурорской проверки. Тетя Валя могла спать спокойно – все же не тридцать седьмой год на дворе. Вот в тридцать седьмом, пожалуй, по такому доносу могли и шлепнуть. Из коридора донесся звон ключей друг о друга и о железную дверь, а затем щелчок запираемого замка. Следователь Козлюк запер вход на этаж. Это означало, что другие кабинеты тоже пусты. Артем остался один на огромном темном этаже бывшего доходного дома, в котором ныне размещалась облпрокуратура. Он открыл предусмотрительно принесенную в кармане пиджака бутылку кефира, отодрав серебристую крышечку из фольги, и отхлебнул кисловатой жидкости. Ему вдруг почему-то вспомнился давний разговор со следователем Гореловым.
* * *
Следак Горелов по кличке Перегарыч с фырканьем засосал стакан «андроповки», щедро, до краев наполненный Артемом, и проговорил заплетающимся голосом:
– А дело было так. Пришла года три назад к нам в отдел новая девушка-следователь, по имени Аня. Девица красоты неописуемой, слышь, Артемка! Фигурка, ножки, локоны золотые до жопы! И вся из себя умная, образованная, не то что мы, лапти лыковы, с нашим заочным. Ну ребята, понятно, зенки вылупили и стали по очереди к ней клеиться. Да только куда там – с суконным рылом в калашный ряд! Анечка та всех очень грамотно отшила. И стала дальше ждать своего прынца. – Перегарыч, видя, что Казарин не спешит ему наливать следующую, сам потянулся за бутылкой «андроповки» и вновь набулькал в граненый стакан еще полста. Ловко опрокинув в себя очередную порцию горючего, он крякнул, утер губы тыльной стороной ладони и не очень внятно продолжил: – Но вот прынц нарисовался. Смазливый, чернявый да наглый – все, как бабам нравится. В общем, Джеймс Бонд в зампрокурорском чине. В одной из районных прокуратур работал – не буду говорить в какой, да и мужика того уже нет в живых – в прошлом году его какие-то уголовники грохнули при невыясненных обстоятельствах. Теперь к нему вся Сортировка на могилку какать ходит! И тому есть свои причины. – Перегарыч ухмыльнулся, показав Артему сизые стальные зубы, и покосился на ополовиненную бутылку.
– Я догадываюсь, о ком ты, – отозвался Казарин, который был наслышан о темной истории про убийство зампрокурора Краснознаменского района Светлопутинска. – А что все же с бабой-то произошло?
– С какой бабой? – Перегарыч не вытерпел и вновь ухватился за бутылку, но Артем отнял ее у него, красноречиво дав понять взглядом: не будет продолжения истории, не будет и водки. – А, с бабой! С Анькой то есть, – продолжил Перегарыч, не сводя глаз с «андроповки». – В общем, угораздило её влюбиться в этого выродка. Она с ним и по работе везде уединялась, и ночевала у него, когда тому удавалось жену куда-нибудь сбагрить. В общем, амур-лямур. Но ненадолго её, голубушку, хватило. Узнав, что у этого красавца-мужчины руки в крови не то что по локоть, а по самую задницу, она дала ему отставку. Не смогла, значит, дальше с ним быть. Очень правильная из себя была бабенка. И тут началось: и шантаж, и всякие гадости по работе, и откровенная клевета начальству. Мужик-то этот был со связями наверху, да еще, по слухам, и с мафией якшался. Но это, Артем, молчок – в СССР мафии нет, ты же знаешь, – заржал Горелов.
– Знаю, знаю, как не знать, – поддакнул Казарин. – А что дальше было?
– А то и было, что бабенка эта, не выдержав такого давления, взяла и повесилась в своем кабинете. То есть в твоем, Артемка! Вот в этом самом. Прямо туточки. – И Перегарыч, пьяненько похохатывая, ткнул желтым от никотина пальцем в потолок, в котором еще, наверное, с дореволюционных времен торчал ржавый крюк для люстры.
* * *
Казарин зябко повел плечами, покосившись на тень от крюка, падавшую на портрет Андропова, который висел на облупившейся стене, удачно маскируя пятно плесени. То ли дело было в этой трагической истории, то ли еще в чем, но доставшийся ему кабинет навевал на Артема какую-то чёрную тоску. Особенно по вечерам, когда солнце покидало мрачный колодец двора старого, еще дореволюционной постройки здания, в котором раньше был доходный дом, а потом размещалась губернская ЧК. По слухам, в которые Казарин, конечно же, ни капельки не верил, в подвалах здания до сих пор можно было найти закованные в цепи скелеты и черепа с дырками от пуль в затылке. Да и соседнее с Артемовым кабинетом помещение – туалет, из которого вечно несло, – также не могло добавить рабочему месту следователя по особо важным делам Казарина А. С. ни комфорта, ни очарования. К тому же прошлым летом тут, на этаже, в одном из дальних кабинетов умер сотрудник. Лето выдалось аномально знойным, духота в здании стояла страшная, вот у бедняги сердце и не выдержало. Недели две все ходили, принюхивались к невесть почему усилившейся «вони из туалета». Обнаружили труп, лишь когда с потолка кабинета этажом ниже стали капать продукты гниения. Еле отскребли потом от пола то, что осталось от покойника. Но в коридоре до сих пор иногда чувствуется легкий трупный запашок…
Казарин вздохнул и с трудом ухватил за хвост мысль, прерванную сначала появлением лысой башки, а затем воспоминаниями о разговоре с пьяным следователем Гореловым.
Она, равно как и все другие размышления Артема в последнее время, была на редкость невеселой. Следствие самым откровенным образом село в лужу.
Глава 15
Белая лярва
Главный герой узнаёт, от каких невероятных вещей порой получают сексуальное удовольствие люди, ловит очередной афганский флешбэк и становится очевидцем паранормального явления.
Все тонкие, почти невидимые нити, которые тянулись от трупа к другим, живым людям, оказались сотканными из липкой паутины лжи и обмана – где тонко, там и рвется. За прошедшие со дня убийства недели Артем успел сделать очень многое. Опросить чуть ли не всех учеников старших классов школы, где училась девочка, не считая учителей. «Пробить» круг ее внешкольных связей – от соседей по дому и улице до личного духовника школьницы, отца Паисия из храма Всех скорбящих радости, включительно. И даже получить пулю в спину. Но все оказалось столь же напрасно, как биться лбом в кремлевскую стену со всеми замурованными в нее урнами, в которых покоится прах вождей и революционеров.
Информация из Минюста, которую получил Артем на днях толстенным заказным письмом, также не добавила ровным счетом никакой ясности. Лиц, вышедших на свободу после отбытия наказания за похожие преступления полового характера и осевших в Светлопутинской области и ее окрестностях, в списках не значилось. Единственным, кто хоть как-то подходил под психологический портрет преступника, составленный Казариным с помощью экспертов-медиков, был осужденный Кочерыжкин, который в 1979 году от Рождества Христова, отрицаемого, впрочем, атеистическим материализмом, изнасиловал и убил сначала козу, а затем – школьницу. Причем перед совокуплением, шельмец, обломал ей рога, чтобы она не могла защититься от его преступных посягательств. Козе, конечно, а не школьнице. Но Кочерыжкин, осужденный к пожизненному заключению, еще в прошлом году повесился в одной из одиночных камер знаменитой тюрьмы «Белый лебедь», что, разумеется, некоторым образом мешало ему изнасиловать и убить еще одну школьницу, не говоря уже о козах.
