– Где он? Длинный, в капюшоне – где? – завопил Казарин, схватив за плечо последнего пионера в шеренге.
Жирный маменькин сынок со скрипичным футляром под мышкой испуганно вытаращил глаза на страшного, извалянного в грязи мужика, едва поймал очки, которые спадали с курносого, как кукиш, носа, и ткнул дрожащим, перепачканным в чернилах пальчиком куда-то во дворы:
– Там… Туда побежал!
Казарин, громко топая каблуками стоптанных ботинок и оскальзываясь в грязных лужах, бросился в темную подворотню. Голова кружилась, и слегка подташнивало. Похоже, небольшое сотрясение мозга он все же заработал. Интересно, ребра хоть целы?
Обшарпанная дверь подъезда, изрисованная какой-то похабщиной, покачивалась на единственной петле, скрипуче жалуясь на только что полученный от кого-то пинок. Артем добавил, и ветхий фанерный прямоугольник окончательно слетел с петли, грохнулся на заплеванный пол подъезда и противно задребезжал. Казарин влетел вслед за ним в темный, провонявший кошачьей мочой тамбур, прогремел каблуками по поверженной двери и стремительно рванул вверх по лестнице. Сверху доносился отчетливый топот бегущего человека.
Артем на одном дыхании преодолел несколько лестничных маршей и остановился на площадке, чтобы отдышаться. И в тот же момент с головокружительной высоты лестничного колодца полетело прямо на Казарина что-то большое и темное. Человек? Артем отскочил и вжался в стену. Через мгновение туда, где он только что стоял, бухнулся пузатый деревянный жбан и разлетелся вдребезги. На казаринские ботинки выплеснулась похожая на блевотину жижа, густо разбавленная какими-то грибами. Кажется, рыжиками.
Казарин снова рванул вверх. И наконец нагнал болоньевого. Тот перескакивал своими длинными ногами через две ступеньки, но Артем был злее и несся как оглашенный. На площадке последнего этажа он попытался ухватить гада за полу болоньи – и тут же запутался ногами в ржавом велосипеде, стоявшем у стены. До чего ж люди долго и любовно захламляют свои подъезды! Долговязый тем временем проворно скакнул на лестницу, которая вела на чердак, и секунду спустя его длинные костлявые ноги исчезли в темном квадрате люка.
Артем, кое-как выпростав башмак из спиц велика, вскарабкался вверх по лестнице вслед за беглецом. На чердаке было темно, пыльно и… совершенно пусто. А, вот оно что! Болоньевый наверняка выбрался вон в ту дыру в самом дальнем углу чердачного помещания, через которую проникал с улицы свет. Казарин протопал по скрипящим доскам к пролому и просунул туда голову. То, что он увидел, ему не сильно понравилось.
Прямо за дырой в скате крыши зиял глубокий, как горное ущелье, провал между домами. С края, на котором стоял Артем, на крышу следующего дома была переброшена хлипкая досточка. Беглец мог удрать только по ней – больше ему было деться некуда.
Казарин глубоко вдохнул, подавляя в себе страх высоты, и поставил ногу на край доски, проверяя ее прочность. Деревяшка вроде бы была довольно крепкой. Тогда Артем, перебарывая подкатывавшую к горлу тошноту, стал на доску коленками и пополз вперед. Главное – не смотреть вниз, уговаривал он себя. Только не смотреть…
Противоположный конец доски приближался очень неспешно, как в замедленной киносъемке. Казарин был уже в полуметре от него, когда из-за большой печной трубы на крыше дома, к которой он полз, высунулся ненавистный тип в капюшоне, надвинутом на глаза. Артем успел разглядеть лишь его острый, как у куклы Петрушки, подбородок, еще больше заострившийся от злорадной ухмылки. Тип протянул руки к краю доски, который лежал на крыше, с усилием приподнял его и сбросил вниз. Артем почувствовал, что под его ногами разверзлась бездна.
Глава 2
Прерванный полет
Главный герой учится извлекать выгоду даже из невезения, а затем его посещает неожиданная догадка.
Казарин болтался на пятидесятиметровой высоте, отчаянно дрыгая в воздухе своими большими неуклюжими ботинками. Каким-то чудом он сумел ухватиться в полете за скат крыши, на которую ему, похоже, так и не суждено было встать ногами. Артем чувствовал, что еще немного, и пальцы его разожмутся. Это был конец.
В жгучем отчаянии он зашарил взглядом по стене, от которой висел на расстоянии примерно около метра. Нет, стена была в этом месте совершенно отвесной. Чуть правее его взгляд зацепил ржавую водосточную трубу, но она была слишком далеко…
Или нет? Можно было попробовать продвинуться по краю крыши, перехватывая руки, но Казарин боялся, что, если он хоть на мгновение отпустит одну, то пальцы второй руки тут же разожмутся, и он полетит вниз, навстречу грязному асфальту и неизбежной гибели. Интересно, придется ли отскребать от него Артемовы мозги или они сами растворятся в лужах и стекут в городскую канализацию, где исчезнут в потоках пролетарских испражнений? А еще любопытно, до чего дознается следствие по делу о его смерти? Скорее всего, спишут на суицид, чтобы не мучиться с очередным висяком.
Казарин отогнал от себя идиотские мысли. До чего же глупо: прилететь из Афгана не «в цинке», чтобы вот так, за здорово живешь погибнуть здесь из-за какого-то упыря. Все же один мизерный шанс на спасение у Артема оставался. В случае проигрыша его ждала неминуемая гибель. Но выбирать не приходилось.
Он закрыл глаза, мысленно прощаясь с этим таким жестоким и таким прекрасным миром. Затем раскачался на онемевших руках и отпустил карниз. Его тело по инерции пролетело вперед и вправо, врезавшись аккурат в водосточную трубу. Та загремела мерзким жестяным звоном, словно фанфары, которые уронил незадачливый музыкант, упившийся на похоронах. Вслед за этим сила земного тяготения повлекла Казарина вниз, и он начал падать. Но на долю секунды остановил свободное падение, ухватившись обеими руками за трубу. Та, к ужасу Артема, неожиданно подалась на него. Проржавевшая жестяная колбаса душераздирающе медленно отделилась от стены и застыла под невообразимым углом. На самом ее конце, истекая предсмертным потом, несмотря на пробиравший до костей осенний ветер, болтался Казарин, перебирая ногами, как огромный несуразный жук на палочке.
И все же даже в невезении ему везло. Теперь Артем висел гораздо ниже. А еще чуть ниже, прямо на том уровне, где надломилась и отошла от стены водосточная труба, чернел квадрат не очень большого окошка. Стекол и даже рам в нем не было – судя по всему, дом был расселен и давно уже необитаем.
Если все сделать правильно, то должно получиться. Казарин чуть изменил положение рук, которые обнимали трубу, как не обнимают даже любимую женщину, и заскользил по жестяной колбасе вниз, раздирая в фарш ладони о ее сочленения. Доехав до оконного проема, он отпустил трубу и вцепился что есть мочи обеими руками в подоконник. И тут же железная кишка переломилась в месте сгиба окончательно и с жутким дребезгом загремела вниз. Но нога Артема уже нащупала узкий карниз под окном. Оттолкнувшись от него, он подтянулся на руках и тяжело перевалился через подоконник внутрь дома.
Переведя дух, он попытался подняться – и только сейчас заметил, что почти все ногти на его пальцах ушли «в мясо» по самые концы. Из пальцев сочилась кровь. И даже сил выматериться как следует не осталось.
