Страх пропал, и он протянул руку к драгоценному подарку. Тут же стрельчатые своды замка сменились высоченными елями, смыкавшими острые верхушки где-то возле самых облаков, и он вместе со своей спутницей очутился в мрачном дремучем лесу. Женщина в черном продолжала протягивать руку с перстнем, зажатым в пальцах, обтянутых траурными кружевами. Камень манил, притягивал как магнит. Безымянный палец его руки уже почувствовал приятный холодок драгоценного металла…
Неожиданно из кустов выскочила стайка детей. Одного он даже узнал – это был мальчишка с самодельным автоматом через плечо. Магазин сделан из консервной банки. Где же он видел этого пацана? Кажется, его зовут Славик?.. Нет, ничего нельзя вспомнить.
Дети с веселыми криками пробежали дальше, в глубь леса. Вдруг он услышал, как радостные визги сменились воплями ужаса и боли: кто-то разрывал малышей на части, и они, плача, молили о пощаде. Затем детские крики смолкли и послышались протяжные звуки, напоминавшие вой какого-то животного – скорее всего, собаки или волка.
Он понял, что надо бежать, или сейчас зверь придет за ним, и отдернул руку от перстня, когда тот был в миллиметре от его пальца. Женщина содрогнулась всем телом и страшно зашипела. Черную вуаль сорвало с ее лица, словно порывом сквозняка, и под ней оказалось совершенно гладкая, до прозрачности бледная кожа с синими прожилками, без малейших признаков черт. Ни глаз, ни носа, ни рта. Женщина подняла руки к пустому лицу и, вцепившись длинными пальцами в плоть в том месте, где должен быть рот, с силой разорвала кожу от щеки к щеке, открыв черный провал пасти. Кровавые ошметки плоти перечеркивали его, растягиваясь, как слюни. Спустя мгновение они завибрировали от вырвавшегося из пасти скрипящего визга, похожего на рев милицейской сирены.
И тут же он увидел, что жуткая тварь облачена уже не в черные кружева, а в темную болонью с острым соском капюшона. И проснулся.
Глава 13
Горло Кобзона
Артем получает неожиданный привет от Севы Новгородцева, испытывает проблемы с техникой и слишком легко попадается на приманку.
В подземелье звенела могильная тишина, которая перебивалась лишь глухими ударами пульса, отдававшимися в голове, как в пустой скорлупке. Артем лежал на спине, на красивых, но холодных как лед плитках пола. В остальном все было по-прежнему: витые колонны, теряющиеся во тьме, и слабо мерцающие узорные изразцы стен. Насти нигде не было! Вот что изменилось!
– Настя! – заорал Казарин, и его голос «дал петуха». – Настя! Ты где?
Ответом ему было эхо, издевательски улюлюкающее в дальних закоулках тоннеля.
Да была ли она вообще, эта странная девушка? Не призрак ли это – такой же, как и все, что видел он в своем странном и страшном сне? Артем уже ни в чем не был уверен.
На подножие ближайшей колонны оказалась прилеплена оплывшая свеча (кто ее тут прилепил и даже успел зажечь, Артему уже не было ни малейшей разницы). Огарок с трудом разгонял окутывавшую подземелье тьму.
Что делать дальше, Казарин не знал. Он даже не представлял, в каком направлении теперь двигаться. Коридор казался бесконечным, одинаковые ряды колонн слева и справа уходили в совершенно одинаковую тьму.
Сколько он пролежал так, Артем не помнил. Свеча почти догорела, когда он услышал, что в кармане его куртки что-то пискнуло. Казарин протянул руку и вытащил на свет рацию, которую сто миллиардов лет назад дал ему друг. Огонек на панельке горел недремлющим красным глазком!
Очевидно, переговорное устройство случайно включилось в кармане. Казарин осторожно покрутил ручку настройки. Сквозь шипение эфира прорвался голос с легким и, как показалось Артему, слегка нарочитым иностранным акцентом:
– …Поправка Джексона – Вэника
[60] в отношении Советского Союза продолжает действовать, ограничивая торговлю с «империей зла», препятствующей еврейской эмиграции и нарушающей права человека. Благодаря экономическим санкциям советская молодежь по-прежнему лишена таких товаров первой необходимости, как джинсы и «баббл гам», а судьбы советских евреев все так же в руках Кей Джи Би и Юрия Андропова. С вами был Сева Новгородцев
[61], глядя из Лондона, Би-би-си. А теперь прослушайте композицию запрещенной в СССР группы «Пинк Флойд», в которой поется: «Брежнев занял Афганистан. Бегин занял Бейрут»…
В динамике проголосили какие-то бабы, старательно маскируясь под русский народный хор: «Сева, Сева Новгородцев, город Лондон, Би-би-си», а затем из него хрипло полилась иностранная музыка.
– Вот так ра-а-аз! – удивленно протянул Артем. – Есть обычай на Руси – ночью слушать Би-би-си! И как ты только прорвался-то, приятель!
Вообще-то, Казарин понятия не имел, какое сейчас время суток: «Командирские» часы на его запястье давным-давно остановились, искупавшись не в одном подземном водоеме. Но он сообразил: то ли «вражьи голоса» на время перестали глушить, то ли «глушилки» КГБ просто-напросто не доставали до подземелья. Стоп! Но тогда получается, что сигнал в коротковолновом диапазоне прорвался сквозь толщу земли сюда, в подземный ход? Верно! Это же старинное сооружение, не залитое со всех сторон бетоном, как более современные катакомбы городского подбрюшья. К тому же ход купца Брыльева, вероятно, расположен не так глубоко, как городские коллекторы. А это значит…
Казарин покрутил еще немного ручку настройки и почти сразу поймал милицейскую волну. Вместо сладкоголосого солиста «Пинк Флойд», которого советская пропаганда настоятельно рекомендовала «гнать поганою метлой», эфир заполнили сообщения о кражах, убийствах и прочих гнусностях жизни. Хотя менты и располагались, возможно, на расстоянии нескольких сотен метров от Артема, звук был гораздо хуже, чем только что – «вражьи голоса», доносившиеся из далекого Лондона. Видимо, на качество связи очень влияла работа плохоньких советских раций. Однако после всего случившегося Казарин слушал затухающие сообщения о разной чернухе как чудесную музыку! Затем он включил рацию на передачу и произнес:
– Сокол, Сокол, вызывает Гусь! Сокол, Сокол, ответь Гусю, свинья ты эдакая! Сокол, Сокол, я – Гусь, прием…
Динамик зачихал, как старый дворник, напившийся намедни холодного пива, и вдруг внятно ответил быстрым тенорком Стрижака:
– Гусь, это Сокол. Ты где летаешь, птица ты безмозглая? Дождешься, насадят тебя гузкой на вертел! Прием!..
Это действительно был майор – всамделишный и абсолютно живой, несмотря на отделявшую его от Казарина струящуюся бездну радиоэфира!
