– На переднем Сидор Карпыч ездить любит!
Оказалось, что переднее пассажирское сиденье было специально демонтировано и сдвинуто далеко назад. Иначе циклопический дирижабль прокурорского живота просто-напросто не помещался в автомобиле. Надо ли говорить, что с первого же дня новый прокурор заслужил прозвище Бегемот!
Второе прозвище появилось у Сидора Карповича несколько позже, и оно было связано с невнятными слухами о том, что прокурор, ни разу за свои 55 лет не состоявший в браке, сторонится женщин. Причем сторонится столь сильно, что предпочитает им мужчин. Так это или нет, но вскоре к Сидору Карповичу намертво приклеилось прозвище «Ё… ная Гусеница». Гусеница – потому что весь он состоял из многочисленных жировых складок, отдаленно напоминая своим внешним видом вышеозначенное насекомое. Почему Ё… ная, догадаться не составляет труда.
Казарин отдавал себе отчет, что его неприязнь к высокому начальству вызвана не объективными причинами, а внешним видом прокурора и вздорными слухами, окружавшими его одиозную персону. Поначалу он сам придумывал различные скабрезные шуточки, типа: если ты уронил в коридоре прокуратуры ручку или, скажем, ключи, допинай до женского туалета и только там нагнись. Мол, это единственное место, где точно нет Сидора Карпыча. Но шутить на эту тему быстро надоело: по сути, Артему было наплевать, кто с кем спит. Признаться, он втайне гордился этакой своей либеральностью, и поэтому подчеркнуто старался относиться к Сидору Карповичу максимально объективно. Не позволял личному отношению влиять на служебные дела и делишки. Вот и сейчас он шел в твердой уверенности, что прокурор во всем разберется и даст ход информации о нечистом на руку (и не только на руку) следователе. То, что творил Козлюк, было никак не совместимо с моральным обликом советского гражданина, тем паче – прокурорского работника. Заявление Насти о том, что гражданин Козлюк А. А. вовлек ее в занятия проституцией и в возглавляемую им же секту, жгло Артему ляжку даже через карман пиджака.
Кивнув секретарше Тасе, Артем уселся на свободный стул у стеночки и стал ожидать вызова вместе с другими мелкими чинами, алчущими аудиенции у своего фельдмаршала. Знакомых среди них что-то не нашлось. И он, вздохнув, уставился на обитые коленкором половинки дверей начальственного кабинета, на одной из которых сверкала начищенная до блеска табличка: «Прокурор Вислогузов С. К.». При этом Артем отметил про себя, что дверной проем действительно на глазок казался несколько шире обычного.
Неожиданно половинки дверей разлетелись в стороны и из них показался не кто иной, как Козлюк. Собственной персоной, в парадной синей форме.
Глава 20
«Да я же его оскопил…»
Главный герой лишний раз убеждается, что копия бледней оригинала, а справедливость существует только в кино.
Выглядел сатанист бодрячком, но Артем не преминул заметить, что его снайперский удар промеж ног извращенца не прошел для того даром. Передвигался Козлюк осторожно, будто опасался лишний раз потревожить пострадавшие в эпической битве с Казариным органы. И, что самое невероятное, лицо выродка за эти несколько дней непостижимым образом успело заплыть жиром, как-то странно обабилось и стало похожим на физиономию обрюзглой старухи.
«Господи, да я же его оскопил», – пронеслось в мыслях Артема.
И все же столь разительные изменения, произошедшие во внешности сатаниста за такое короткое время, никак не укладывались у Казарина в голове.
На мгновение поросячьи глазки Козлюка остановились на Артеме – и сразу же блудливо забегали. Видно было, что он не ожидал увидеть здесь Казарина.
– Здорово, Козлюк! – проговорил вдруг сосед Артема, лысенький человечек в очках и строгом сером костюме, и протянул сатанисту руку.
Тот, не глядя, пожал ее, продолжая блудливо отводить глаза от Казарина.
– А я смотрю на тебя и думаю: что с тобой не так? – не отставал от Козлюка лысенький. – Да у тебя же новые петлицы! Поздравляю, поздравляю с очередной должностью, старик!
На черных ленточках на вороте Козлючьего мундира светились две звездочки советника юстиции. Как на коньяке не шибко отменного качества, подумалось Артему. До этого Козлюк уже долгое время бегал в младших советниках.
– Товарищ Казарин, проходите! – донесся до Артема визгливый голос секретарши Таси. – Сидор Карпович ждет.
Артем тяжело поднялся, обогнул остолбеневшего Козлюка, как обходят кучку собачьего дерьма на асфальте, и шагнул в кабинет прокурора. В спину ему понеслась пулеметная очередь пишущей машинки «Ятрань». Кто-то – кажется, Козлюк – услужливо захлопнул за ним двери. По неписаным правилам это означало, что разговор предстоит серьезный – пустяковые вопросы обычно решались при открытых дверях.
Монументальная, как Джабба Хатт из недавно вышедшего фантастического фильма «Звездные войны», который Артем смотрел у кого-то в гостях на видеомагнитофоне, прокурорская туша широко растеклась по поверхности стола. Внушительное чрево покоилось поверх бумаг, закрывая стандартные машинописные листы более чем наполовину. Артему вдруг вспомнилось, как киношный сыщик Глеб Жеглов, фильм про которого он как-то смотрел по телевизору, поучал молодого коллегу, что надо переворачивать бумаги, лежащие на столе, когда в кабинет входят чужие, чтобы не утекли, куда не надо, секретные сведения. Прокурору Вислогузову такие телетрюки были ни к чему: его громадное брюхо служило естественным щитом от любых утечек информации. Сальный занавес.
По тому, что Вислогузов не поздоровался с ним, как обычно, а лишь злобно зыркнул заплывшими жиром зенками, кивнув на стул, Артем понял: запахло жареным. Он смешался и довольно сбивчиво начал излагать суть дела: он, старший следователь по особо важным делам Казарин, в ходе оперативной разработки установил личность убийцы Лены Плотниковой и явился пред светлые прокурорские очи испросить санкцию на его арест…
– Мне известны ваши похождения в подземных коммуникациях, – пожевав губами, сухо проговорил Вислогузов. – Известны. И от них очень плохо попахивает. Очень плохо. Вы превысили свои полномочия! Превысили. И нарушили все существующие нормы социалистической законности. Все нормы…
По своей всегдашней привычке прокурор любил повторять несколько слов из каждой фразы, которые казались ему наиболее важными и значительными. Раньше Артему эта привычка казалась очень солидной – будто Вислогузов подчеркивал свои мудрые мысли красным карандашом. А сейчас ему почему-то пришло на ум сравнение с эхом, доносящимся из гнилого дупла. «Да, скорость стука у нас быстрей, чем скорость звука», – подумалось Казарину.
– Это вам Козлюк рассказал про нарушения социалистической законности? – не выдержав, перебил он. – А вы хоть знаете, чем он сам-то промышляет?
– Мы знаем всё, – значительно произнес Вислогузов. – Всё. И про всех. Про всех.
– Видимо, не про всех, – парировал Артем. – Этот человек, который только что вышел из вашего кабинета, кичась новым званием, – сутенер и растлитель несовершеннолетних!
