Пробитое башкой стекло сыпется с неба хрустальным дождем. Осколки еще висят в воздухе, когда мои ступни все так же тягуче, словно в киношном замедлении, отделяются от подоконника…
Глава 23
Цветок Апокалипсиса
Снова глазами Артема
Передо мной на огромной скорости вращалось «чертово колесо» с раскрашенными в ярко-желтый цвет кабинками, от мелькания которых рябило в глазах. Я сразу узнал этот парк. Я видел его в маленьком городке Припять Украинской ССР, куда меня направляли из Светлопутинской облпрокуратуры для обмена опытом года два назад. В этом никому не известном городишке, как оказалось, одни из самых низких показателей по уровню преступности в Союзе. Вот многомудрое прокурорское начальство и решило, что пора погрязшему в уголовщине Светлопутинску, который никак не хотел встявать на светлый путь, по-прежнему оставаясь все тем же блатным Черногрязинском, перенимать драгоценный опыт более успешных коллег. Но, как всегда, начальство перемудрило: городишко оказался закрытым и, более того, научным. Градообразующее предприятие – Чернобыльская атомная электростанция – располагалось в двух километрах от него и обеспечивало безбедную жизнь всему его небольшому населению. Чернобыль и Черногрязинск – это даже созвучно: Черная быль и Черная грязь. Но на этом сходство заканчивалось. Снабжение жителей тут было на высоте. Первое, что меня поразило по приезде в Припять, – это обилие автолюбителей. Похоже, во многих семьях здесь имелся личный автомобиль! Это было уму непостижимо. Даже в областном Светлопутинске на улице можно было увидеть только казенные «Волги», среди которых редко-редко промелькнет «жигуленок» какого-нибудь гостя из южных республик, приехавшего торговать гнилыми помидорами. Окончательно же меня добила любительская колбаса, которая лежала на прилавках продмагов СВОБОДНО! Я попал в настоящий заповедник коммунизма, где воплотились лучшие черты советской власти, а худшие были не так заметны. Нет, я и впрямь очутился в фантастическом городе будущего, которому мирный атом давал все: и тачки, и колбаску, и даже самый ценный товар – водку! Причем последнюю – в неограниченных количествах. Ощущению пребывания внутри научно-фантастического фильма в значительной степени способствовала ажурная башенка на горизонте – как мне объяснили, построена она над третьим энергоблоком атомной электростанции для чего-то там – для чего именно, я так и не понял. Никогда не любил в школе физику.
Надо ли говорить, что от такой своей фантастической сытости местные очкарики не спешили кромсать друг друга ножичками и срывать на улицах шапки с прохожих, а, наоборот, тыкались в умные книжки или в крайнем разе вели тихие диссидентские разговоры на кухнях – под водочку и все ту же культовую любительскую колбаску.
Помню, в тот раз мы нахрюкались с очумевшими от безделья местными прокурорскими экспортной «Посольской» водки с винтовой пробкой, какой я до тех пор ни разу и не видывал. А тут она валялась на прилавках свободно. Нарезались мы, значит, этого божественного напитка стоимостью аж 6 рублей 20 копеек за пол-литра (против «андроповки» за четыре двадцать) – и пошли кататься в местный парк аттракционов. Погудели так, что чертям тошно было. Но чертова колеса на этом месте не было – это я помнил точно.
«Колесо обозрения должны открыть на майские праздники восемьдесят шестого года, – сказал кто-то в моей голове. – Но не успеют…»
– Почему не успеют? – удивился я. – Еще же уйма времени! Два с половиной года!
Но Голос-в-Голове замолчал.
В небе сверкало солнце, круглое и блестящее, как юбилейный рубль-«картавчик» – только без головы Ильича. Вдалеке торчала дерзким фрейдистским вызовом совковой морали фаллическая башня третьего энергоблока АЭС. Я даже удивился, как я ее увидел отсюда – она вроде бы не видна из парка. А тут я рассмотрел ее во всей красе – видны были даже разноцветные полосы на трубе. На крыше жилой высотки за оградой парка ярко белели гигантские буквы:
«ХАЙ БУДЕ АТОМ РОБIТНИКОМ, А НЕ СОЛДАТОМ!»
«Но ты помнишь, как давно по весне мы на чертовом кружились колесе…» – соловьем заливался в репродукторах слащавый голосок певца Магомаева. Мелькание желтых кабинок гипнотизировало. Вдруг их бег приостановился, очередная лодочка каким-то непонятным образом надвинулась на меня. В ней сидели Стрижак и Лунц. Стрижак что-то упоенно тараторил на идиш – я не знал на этом языке ни слова, но как-то сразу догадался, что это именно он. А Лунц, от которого я до этого не слышал ни одного матерного слова, сыпал перчеными шутками и прибаутками, словно магнитофон на вечной батарейке. Друзья увидели меня, заулыбались и замахали мне руками. Бабочка на воротнике Лунца вдруг ожила, взмахнула крылышками и слетела с его шеи, а старик потешно размахивал длинными тощими грабками, силясь ее поймать. Не вышло. Мотылек резво упорхнул от своего хозяина, подлетел ко мне и уселся на плечо. Я осторожно погладил ее крылышко пальцем. Лунц радостно улыбнулся мне. Вдруг я разглядел на спинке насекомого довольно четкий рисунок – человеческий череп. Бабочка Мертвая голова. Откуда она у Лунца? Я хотел спросить, но «чертово колесо» уже уносило кабинку с друзьями черт знает куда. Только выдающиеся уши Стрижака трепетали на ветру. Может, это они обеспечивают скорость вращения колесу, словно парус, уносящий в море стройный фрегат навстречу приключениям и опасностям? Хотя никаких опасностей в поле зрения пока что не наблюдалось.
В следующей кабинке восседал жирный цыган, который когда-то очень давно ангельским голосом пел про «крылушки». Теперь он выводил баритоном Магомаева неувядающий шлягер про катания на «чертовом колесе». Цыган тоже приветливо махнул мне рукой, и желтая лодочка унесла его ввысь – вот и «крылушки» ему не понадобились.
Кабинка за кабинкой наплывали на меня, и из каждой улыбались, махали руками разные знакомые мне люди. Водитель Серега с баранкой от ментовского «газика», которую он увлеченно крутил в руках и отчаянно переживал, что кабинка не повинуется приказам круглого пластикового бублика. Мальчишка Славик со своим другом и неизменным автоматом на груди, магазин которого сделан из ржавой консервной банки. Патологоанатом Толик Жмур, жонглирующий пустыми бутылками из-под «Столичной», словно циркач булавами. Старичок с кладбища со своим неразлучным псом Цыганом, который приветливо гавкал на меня, поставив мохнатые лапы на борт лодочки. За ними показался букинист Аристарх Анемподистович. Он, уютно устроившись в желтой кабинке, увлеченно листал очередной пухлый том с медными застежками.
– Вы не поверите, батенька, какую раритетнейшую вещь мне удалось отыскать! – прокричал он мне, захлебываясь от восторга. – Это же «Молот ведьм» – знаменитое руководство двух высокоучёнейших монахов, Якоба Шпренгера и Инститориса, по отысканию и допросу ведьм! Между прочим, оригинал! Самое первое издание, город Шпайер, одна тыща четыреста восемьдесят седьмой год! Какой там Фрейд! Увольте! Он этим ловцам человеческих душ и в подметки сандалий не годится! Заходите ко мне на досуге – обязательно обсудим с вами методы ваших средневековых коллег по борьбе с самыми темными проявлениями человеческой психики…
Старичок еще что-то кричал мне, но его лодочка уже уплыла вслед за другими. В следующей кабинке сидел, свесив в разные стороны тощие ноги в заляпанных грязью кирзачах, диггер Чухан.
