Great in power.
Thus call’st me almighty.
Un not be first archangel.
I shall be the last among thee…
[84]«Велика моя сила. Так велика, что меня называют всемогущим. Не быть мне первым архангелом. Я буду последним из вас», – мысленно перевел Жан, который, как и все, кто пережил оккупацию прекрасной Франции богомерзкими англичанами, поневоле изрядно поднаторел в языке врагов.
– А что это у тебя за инструмент такой, Бегемот? – заинтересовался тот, кого называли Мессиром.
– Это, ваша тёмность, клавесин, и притом весьма необычный клавесин, – кот прервал музицирование и самодовольно погладил косматое брюхо. – Своеобразный ответ всем, кто когда-либо мучил кошек. Извольте полюбопытствовать, Мессир: в нем располагается ряд камер, в каждой из которых заключен человек. При нажатии определенной клавиши острый штырь впивается ему в уседнее место – аккурат в то самое отверстие, что не умеет петь. И тогда то отверстие, что к пению приспособлено, издает звук, соответствующий природным способностям данного индивида. Взгляните-ка! Вот тут, в самом начале, у нас располагаются басы – их роль выполняют взрослые живодеры. Далее идут альты – это дети, любившие мучить животных и кричащие фальцетом. И, наконец, замыкают клавишный ряд голоса сопрано – их у нас представляют содомиты.
– А они-то чем провинились? – в недоумении вздернул косматые козлиные брови Мессир. – Или тоже мучили кошек?
– Никак нет, ваша тёмность, не только не мучили, но и, в большинстве своем, очень любили этих благородных животных! – отвечал кот. – Никого они не мучили – сношались себе втихаря в то самое место, в какое нынче их жалит штырь… Однако мужеложцы чрезвычайно тонко чувствуют музыку и, кроме того, часто обладают весьма нежными голосами, что и сделало их частью моего роскошного клавесина!
– Но это же несправедливо, – задумчиво почесал бороду его тёмность. – Зачем же их вместе с живодерами-то?
– Конечно, несправедливо! – обрадовался кот. – А кто сказал, что мы обязаны поступать справедливо?
И захихикал гаденьким мявкающим смехом, которому козлобородый вторил громоподобным хохотом, так что в котле в очередной раз поднялись волны. Шутка явно пришлась ему по душе.
– Однако что-то мы отвлеклись. Вернемся-ка к нашей трапезе, – предложил Мессир, вдоволь насмеявшись.
Госпожа Минкина также была наконец съедена, а следующим пришел черед мужчины довольно хлипкого сложения.
– Позвольте порекомендовать вам, Мессир, – проговорил толстый черный кот. – Сержант Франсуа Бертран по прозвищу Вампир с Монпарнаса, который жил… или будет жить в девятнадцатом веке. Начал активно заниматься онанизмом с восьми лет. Воображение рисовало ему комнату, наполненную обнажёнными женщинами, которых он истязал после совершения полового акта. Затем он начал представлять женские трупы, которые в своих мечтах подвергал разного рода осквернению. Иногда ему грезился секс и с мужскими трупами, но все же фантазировать про женские ему нравилось больше. Затем Бертран ощутил непреодолимую жажду воплотить свои фантазии в реальности. Первое время ему пришлось довольствоваться трупами животных, раскапывая которые, он мастурбировал. Затем для добычи свежих тел он начал сам убивать собак, пока наконец не осознал, что ему необходимо овладеть человеческим трупом. Каждые две недели у Бертрана начинались сильные головные боли, унять которые можно было только очередным надругательством над мертвецом, что он и проделывал с удивительным упорством. Его не останавливал даже риск быть обнаруженным. Трупы он выкапывал на кладбищах голыми руками, не чувствуя боли от сорванных ногтей. Отрыв мертвеца, он рассекал его саблей или ножом и вынимал внутренности, при этом самозабвенно онанируя. Наконец, ему попалось тело шестнадцатилетней девушки, и тогда его впервые охватило страстное желание заняться любовью с трупом.
– Я покрывал его поцелуями и бешено прижимал к сердцу, – пропищала обнаженная фигурка, которая восседала на гигантской поварешке, болтая в воздухе босыми ногами. – Все, что можно испытать при сношении с живой женщиной, ничто в сравнении с полученным мною наслаждением! Через четверть часа после этого я, по обыкновению, рассек тело на куски, вынул внутренности, а затем закопал труп обратно в могилу.
– Итак, он начал заниматься любовью с трупами людей, причём как женщин, так и мужчин, – с видимым удовольствием перечислял жирный кот ужасные преступления писклявого. – После совокупления он жестоко обезображивал и расчленял мертвецов, причем надругательство над телом было кульминацией всего ритуала. Совокупление являлось лишь приятной прелюдией, усиливавшей наслаждение.
– Я засыпал, неважно где, и мог проспать несколько часов… – вставила тщедушная фигурка. – Иногда я выкапывал по десять-пятнадцать тел за ночь. Я рыл землю голыми руками, которые часто были изодраны и окровавлены оттого, что мне приходилось ими делать, но меня это ничуть не волновало: лишь бы добраться до тел…
– Было доказано более двенадцати случаев надругательства над могилами, – заключил кот. – Военный суд приговорил Бертрана к одному году тюрьмы, а остаток своих дней он провёл в лечебнице, прославив свое имя тем, что от него был образован термин «бертранизм» – синоним некросадизма.
– Месье знает толк в извращениях! – с удовольствием отозвался Мессир и смачно зачавкал, поглощая столь изысканный деликатес.
Жан по-прежнему мало что понимал в происходящем, но следил за разворачивающимся перед ним действом со смесью ужаса и любопытства. Все, что он видел, было похоже на захватывающую игру с неясным пока финалом.
– Ну и какой же пир – бэз блюд кавказской кухни! – проговорил кот с неожиданным акцентом. – Лавренти Павлес дзе Бэриа, гэнэральный камиссар госбэзапасности, садист, сабствэннаручно пытавший в ходэ дапросов так называемых врагов народа, и маральный разлажэнэц, с юности мэчтавший трахать едва сазрэвших дэвиц. Личная ахрана этого «красного мафиози», каторую называли «Бэриевским аркэстром» за то, что секьюрити насили автаматы в скрипичных футлярах, а ручной пулэмет маскировали пад кантрабас, привозила школьниц к нэму в кабинэт прямо с уроков. Дэвачки, с каторыми Бэрия испытал асобэнно яркий аргазм, патом аставлялись на нэкатарае врэмя жить в его сэмье, вмэстэ с законнай жэной и дэтьми, абразуя нэчто вродэ гарэма. Всэго Бэрии инкриминировалось изнасилование более сэмисот нэсавершэннолэтних дэвиц… Вах, как вкусна!
Поварешка ловко подцепила из кипятка мясистого коротышку, который каким-то непостижимым образом умудрился не потерять в волнах широкополую шляпу и стеклышки, закрывавшие ему глаза, – Жан видел почти такие же в замке барона де Ре у одного из придворных алхимиков. Коротышка отчаянно брыкался и верещал, срываясь на хриплый фальцет:
– Прашу пэрэдать таварищам Хрущеву, Малэнкову и Жукову, что я нэвиновэн в палитичэских рэпрэссиях! Всэ расстрэльные списки фармиравалис с санкции Сталина! Трэбую саблюдэния в атнашэнии мэня норм сацыалистичэскай законнасти… а-а-а!
