На узкой улочке стояли шести- и семиэтажные дома. Оранжевая и желтая штукатурка на стенах местами потрескалась и отвалилась причудливыми кусками, мрамор на подъездах потемнел, сфинксы, сторожившие двери, лишились половинок уха или части хвоста. Но здания не выглядели обветшавшими. Во всех этих следах времени было своеобразное очарование.
Мы шли довольно долго.
По улицам слонялась самая разная публика: контраст с остальными районами, где народ появлялся в парках и скверах ближе к вечеру — в остальное время все работали. Молодые люди, явно без особых занятий и определенной цели, собирались группами, лениво переговаривались, сидели на лавочках или парапетах, симпатичные, ярко накрашенные девчонки провожали нас внимательными оценивающими взглядами. Женщины с сумками, мужчины часто в спецовках или униформе. Один раз мимо прошла девушка со значком работника социальной службы. Мелькнули два эринера, следящих за порядком.
Из открытых дверей муниципальной столовой, где мог бесплатно пообедать любой желающий, потянуло запахом густого супа. Возле, на лавочке устроились трое мужчин довольно потрепанного вида. Запыленные ботинки, одинаковые штаны, растянутые свитера. Они лениво переговаривались, потягивали дешевое пиво, с усмешкой поглядывали на проходящих мимо. Сейчас поедят, потом вернутся на эту же скамью, посидят еще или перейдут к каналу, где прохладнее, а вечером пойдут в социальное общежитие, там всегда найдется свободная койка.
Представители тех самых, кто не захотел учиться и работать. Может быть, не смог.
Многие здоровались с Адрианом, он равнодушно кивал в ответ.
Выражение лица несостоявшегося оракула не располагало к общению. Поэтому мы шагали молча. Миновали горбатый мостик, перегнувшийся через полосу черной неподвижной воды. Еще одна улочка — и у самого дома нас догнал хмурый Ликомед.
— Сдал смену, — буркнул он и неодобрительно покосился на Адриана. — Можно было и не нарываться.
— Сложно было устоять, — усмехнулся тот.
Шестиэтажное здание, одно из многих, возвышалось на самом краю канала. Жилье, за которое брали минимальную плату. Все окна фасада выходили на воду, большинство из них были открыты. Откуда-то звучала навязчивая музыка, мелькали силуэты людей, лаяла собака…
В подъезде хлопали двери квартир, слышался детский плач, нам навстречу по лестнице с грохотом и звоном ссыпался мальчишка, везущий самокат, проводил любопытным взглядом.
Лик открыл дверь и пропустил меня первым.
Чтобы оценить это жилье, хватало одного взгляда. Я буквально видел десятки жильцов, сменивших эту квартирку, спавших на продавленном диване, напротив окна без занавесок, и жмурящихся от яркого утреннего света, поспешно выпивавших чашку чая или кофе в углу за столиком, на котором стоит электрический чайник и пара разномастных чашек. Помыться можно в крошечном уголке за стеклянной дверью, куда с трудом помещается умывальник, душевая кабинка и унитаз. Обедают обитатели подобного жилья в столовой или дешевой кафешке, ужинают обычно там же, потому что для кухни здесь уже нет места, ну разве что можно разогреть готовую пиццу или что-то из замороженных блюд во встроенной электродуховке под узкой столешницей.
Перспектив особых тоже нет. Если не обладаешь работоспособностью, целеустремленностью или очень себя жалеешь, постоянно потакая своим слабостям.
Чтобы понять все это, не нужно быть дэймосом.
Адриан уселся на диван, я подвинул стул, Лик прошел к столу и щелкнул кнопкой чайника.
Из окна потянуло запахом жареного сыра, за стеной ритмично скрипела кровать. По потолку долбили чем-то, похоже мячом, а когда стук прекратился — послышался обиженный рев ребенка. От канала долетал смех какой-то веселой компании и обрывки нестройных песен.
— Ты спрашивал, доволен ли я? — сказал Адриан. — Да мне плевать. На все. И на себя тоже. Лик в курсе.
Парень неопределенно дернул плечом, не опровергая, но и не соглашаясь. Похоже, у него было свое мнение на этот счет.
— Я могу помочь. Изменить все. Исправить.
— А кто ты такой, что можешь что-то менять? — хмыкнул он.
— Ты же видел. Сновидящий.
— Ах, сновидящий, — он криво улыбнулся, нисколько не впечатленный. — Поздно исправлять, приятель. Я уже слил свою жизнь в сточную канаву.
— Это не ты. То, что с тобой происходит — вина дэймоса.
— Дэймоса. — Адриан снова неприятно усмехнулся. — Знаешь, как говорят. Не все то дэймос, что глупца пугает…
— Это правда. То, что происходит с тобой — не твоя вина.
— Адриан, послушай, — Ликомед с загоревшимися глазами подсел к нам ближе. — Если это действительно так, можно попробовать…
— Лик, сгоняй за пивом, — перебил его несостоявшийся оракул.
— У нас есть еще целая упаковка.
— Тогда купи чипсов.
— Вчера покупал.
— Короче, иди погуляй.
Парень задышал напряженнее и резче, сдерживая раздражение, но спорить больше не стал, а когда выходил, громко хлопнул дверью.
Адриан подождал, пока стихнут шаги на лестнице, и снова посмотрел на меня.
— На тебе блок, — продолжил я. — Мощный. Обычно оракул, способности которого так заблокированы, сходит с ума. Но ты сильный. Борешься.
— Погоди, кто я?
— Ты потенциальный прорицатель. Достаточно редкий и очень ценный дар.
— Слушай, сновидящий, а тебе все это не приснилось? — Он откровенно смеялся надо мной.
То ли не верил, то ли не хотел верить. Или ему было все равно.
— Я это сделал с тобой, Адриан. Уничтожил тебя как прорицателя. Заставил потерять интерес к жизни, превратил в слабого, раздражительного, непостоянного. Кратковременные отношения, случайный секс, редкие увлечения. А потом все надоедает. Ведь так? Ты все теряешь. Друзей, работу, деньги, впрочем, их у тебя никогда и не было… Клио. Ее ведь ты тоже потерял.
Видимо, это прозвучало достаточно убедительно.
Потому что теперь он точно поверил.
Несколько мгновений Адриан смотрел на меня. Молча, полуприкрыв веки, тяжелым давящим взглядом.
— И почему ты это сделал со мной? За что?
— Ни за что, — ответил я. — Сделал, потому что мог.
— Значит, у меня могла быть другая жизнь?
— Да.
— Интересная, яркая, необычная. Долгая молодость, прекрасное здоровье, друзья.
— Да.
— И Клио не ушла бы…
— Нет.
— И я бы не сидел на шее у мальчишки, который вечно вытаскивает меня из передряг, поддерживает и помогает.
— Нет.
— Значит, ты превратил меня в бесполезное ничтожество только потому, что просто мог это сделать?! Без причины?
