— Черные сновидящие ведь не просто слепо хватают беззащитных, чтобы помучить хоть кого-нибудь. Им нужно изменить среду обитания. Чтобы их ущербность казалась нормой. И чтобы все остальные жили по правилам жестокости, трусости и взаимной слежки.
Оракула порадовала ее редкая проницательность.
— Ты читала легенду о чумном корабле?
— Да, конечно, — тут же откликнулась Хэл, отвлекаясь от своих грустных мыслей, и принялась с удовольствием рассказывать: — Враги хотели погубить Полис и отправили к его берегам корабль, команда которого была заражена чумой. Он плыл по спокойному морю, черный, страшный, мертвый. С каждым днем все ближе и ближе. И очень скоро должен был причалить возле города. Но один оракул увидел в своем видении корабль, несущий смерть, и предотвратил катастрофу.
— Все верно. — Герард сел рядом с Хэл на ковер, так что их глаза оказались почти на одном уровне. — С одним лишь «но» — это не легенда. Чумной корабль действительно приближался к нашим берегам. Оракул, его звали Фидий, увидел последствия. Горы трупов, вымершие города, разоренные поселки. Гибель выдающихся врачей, ученых, художников, политиков… сотен, тысяч человек. И тех, кто выжил: у них изменена психология, стала иной культура, экономика… даже генетика. Видел, как в жизнь людей приходит страх, отчаяние, жестокость, дикие суеверия, чувство вины за поступки, которых они не совершали, но кто-то все равно наказывает их.
Герард замолчал, потому что сам очень хорошо представлял все, что видел оракул древности. Хэл сидела, обхватив колени руками и не шевелясь, боясь пропустить хотя бы одно слово. Аякс тоже застыл, сливаясь черным силуэтом с тенью от дивана.
— Затем в видении возникло судно со спущенными парусами и, вскользь, береговая линия, где оно должно было сесть на мель, — продолжил Герард. — Прорицателю пришлось проделать колоссальную работу, чтобы обнаружить это место, найти корабль. Ведь в те времена не было ни телефонов, ни компьютеров, а карты часто оказывались нечеткими. Но он и его ученики справились. Угроза была уничтожена.
Девушка молчала минуту, обдумывая услышанное.
— Значит, если это не легенда и не сказка… Враги, которые упоминаются мельком. Кто они?
— Темные сновидящие, Хэл. Полис уже несколько раз отражал атаки создателей кошмаров. Были попытки затеять военные кампании, которые привели бы к разрушению и распаду империи. Стремление всеми силами удержать рабовладельческий строй. Сменить религию. Затем — сохранить прежние отжившие предрассудки. Мы постоянно держим удар.
— И все это благодаря оракулам? — спросила ученица Мэтта. — Вы смотрите в будущее, чтобы предотвратить очередное нападение.
— Мы не просто смотрим в будущее. Помнишь Кассандру?
— Да, конечно.
— Ее предсказаниям не верили, потому что она видела лишь следствие, но не причину. Мертвые тела, горящие храмы, но не троянского коня. Мои слова о бедствиях только посеют панику, возмущение или недоверие. Мало увидеть последствия катастрофы, самое главное — понять, что именно привело к ней и как ее избежать. Иначе нет смысла сотрясать воздух криками о грядущей смерти.
— Но почему Кассандра не видела причину? Не хватало таланта?
— Похоже, ее дар был заблокирован дэймосом.
Хэл неожиданно повернулась к прорицателю, в ее серых глазах блеснуло беспокойство.
— Значит, ты, как и все оракулы, должен постоянно подвергаться опасности.
— У меня есть защита. — Герард с улыбкой кивнул на кота.
Девушка недоверчиво улыбнулась в ответ, но сомневаться в силе и мужестве Аякса не стала. И, похоже, собственная суть уже волновала ее гораздо меньше…
— Ты ушел куда-то далеко, — долетели до Герарда слова Андониса, возвращая в реальность. — Так что сказала твоя гурия?
— Изменить среду обитания, — произнес оракул. — Если наш мир изменится, мы сами впустим в него дэймосов.
— Именно так. И пока этого не произошло, ищи, где будет нанесен удар.
Глава 7
НА ПУТИ ДЭЙМОСА
Каждый раз это место было совершенно иным. Неизменным оставалось лишь одно — ранний вечер, солнце, начавшее свой путь к горизонту, и свет, окрашивающий все, до чего мог дотянуться, золотым цветом.
Сейчас золотом вспыхивали блики на морской воде, солнечными зайчиками слепя глаза, белая скала над морской бухтой и выточенный из мрамора, казавшийся ажурной игрушкой город.
Он выглядел пустым. Словно люди только-только ушли отсюда. Создавалось впечатление, что если заглянуть в какой-нибудь дом, то можно увидеть неубранную постель, оставленный горячий котелок с ужином или все еще не успевший остановиться детский мяч. Жизнь пока оставалась в нем, выдавая себя мимолетным дыханием, столь неуловимым, что лишь чуткие уши могли услышать призрак смеха, тихий шепот в тени портика, стон возле увитых покрасневшей лозой античных колонн или почти беззвучный плач, отражавшийся от купола Пантеона, — единственное свидетельство чьего-то кошмара.
Леонард почти не вслушивался в эти звуки. Сейчас у него была другая цель. Он бежал по теплому камню тротуарного бордюра, нюхая воздух, выискивая нужный след.
Следов в городе было великое множество. Сотни тысяч. Миллионы. Старые и новые. Они появлялись здесь каждую секунду, наслаивались один на другой, заполняли старые дороги и площади, поднимались по стенам оставленных домов, тусклыми нитями висели в воздухе, переплетаясь друг с другом, как змеи, в плотный, невообразимый клубок, точно провода в азиатском городе или мысли сумасшедшего.
Это был перекресток миров. Преддверие. То, что никогда не видят обычные люди, но проходят через этот участок сна ежедневно. Делают первый шаг и пролетают, даже не оглядываясь, но оставляя после себя отпечаток сна. Проникнуть сюда было сложно. Даже многим из тех, кто принимал пациентов в центре снов. Это место было столь зыбким и ненадежным, что найти в него лазейку представлялось непростой задачей.
Но не для Леонарда. Как известно — крыса найдет лаз там, где человек спасует. И он всегда его находил.
Запах девчонки был ему знаком. Руки Мэтта пахли ею, когда дэймос сворачивал Леонарду шею. Крыса, вспомнив о той короткой вспышке боли, даже сбавила темп, вновь переживая неприятное ощущение, после которого ей пришлось восстанавливаться так долго.
Довольно гадкое осознание действительности — понимать, что ты беззащитен и жалок, если попадаешь к тому, кто заведомо сильнее тебя.
Леонард то и дело останавливался, вставал на задние лапы и долго, протяжно нюхал воздух, снова и снова сворачивая с пути, шныряя по улицам, точно гончая, выискивая лишь один запах.
Его принес ветер, вместе с ароматом прелой, высохшей на солнце травы и едкой горечью моря. Лишь стоило носу Леонарда почувствовать его, он встал как вкопанный, точно врезался в стену, пытаясь правильно определить направление, не запутаться в наслоениях чужих следов. Людей, ежесекундно проносящихся через эту реальность в свои сны.
