— Ламии дохнут от такой нагрузки, — прозвучал рядом голос крадущего. — А этот — перекованный искуситель. Долго не продержится.
— И сколько мне ждать?! Он загнется сам и задушит мою тенебрис.
— Он ее отпустит. Подождите. Как только почувствует, что умирает.
— Он ее убьет мне назло!
— Он перекован и не сможет так пренебречь чужой жизнью.
— Я в любом случае не собираюсь оставлять его в живых… Но ее жизнь — он мог бы спасти…
Последняя фраза была для меня. Игры закончились. Танатос не собирался менять правила.
Меня скрутило от холода. Вены наполнило колотым льдом, мышцы застыли, не повинуясь, глаза сковало тонкой паутиной изморози. Силы таяли очень быстро. Мне казалось, я превращаюсь в стекло и совсем скоро разобьюсь вдребезги.
Я уже чувствовал, еще немного — и наступит та самая точка невозврата, когда я больше не смогу разомкнуть объятия. Превращусь в сухое дерево с обломанными ветвями-пальцами, как Спиро. Тень девочки пробежала передо мной. Размытый силуэт, прижимающий к боку потрепанную игрушку…
Мне нужно выпустить Хэл. Сейчас. Я попытался это сделать и вдруг ощутил, как ее тело крепче сплетается с моим. «Не бросай!» — долетел до меня резкий, отчаянный вздох. Лед сковал меня намертво. Сжал мои ребра и легкие. Дыхание осыпалось кристаллами инея…
А потом холод внезапно растаял. Схлынул, вытек из глаз жгучими каплями. Я увидел язык пламени, хлестнувший через весь зал. Пол под ногами треснул, меня рвануло вниз и в сторону, выбрасывая прочь из этого куска сна.
Оледеневшее было тело вновь ощущало боль в горле и руки Хэл, вцепившейся в меня.
— Что это? — произнесла она изумленно.
И тут же перед нами рухнула вниз красная вспышка, обретая контуры человеческой фигуры. Высокий мужчина наклонился, схватил Хэл за шиворот, словно котенка, и поставил на ноги. Протянул мне руку и поднял рывком. Огонь снова пробежал по моему телу, возвращая утраченные силы.
— Уходим! Быстро! — рявкнул он и устремился прочь.
Его не останавливали. Некому было останавливать. Мы снова были в клубе каннибалов. Только теперь из элегантно-порочного заведения с собственным стилем он превратился в обугленные руины. Дверь черного хода, скрытая за драпировкой цвета сырого мяса, висела на одной петле. Она распахнулась, едва наш спаситель приблизился к ней, но как только мы вышли — захлопнулась, слилась со стеной, светясь красным по контуру. Выход запечатали, запаяли. Теперь никто изнутри не мог последовать за нами.
В переулке мужчина остановился. И если раньше у меня были сомнения, то теперь они полностью развеялись.
— Зачем ты полез сюда?! — Рука, не уступающая по крепости железу, схватила меня за шею и с размаху впечатала в стену. — Что ты здесь забыл?!!
— Нас затянуло, — сдавленно выговорил я.
Желтые глаза вплотную приблизились к моему лицу, оскаленные в ярости белые зубы напоминали сейчас клыки хищника.
— Зачем ты пришел в мир снов?! Я записал в твое подсознание приказ держаться от него подальше! Жить реальной жизнью. Как ты смел ослушаться?!!
Так вот почему на меня внезапно обрушилось отвращение к работе сновидящего, желание скрыться от всех связанных с этим. Не спать, блуждая на границе пространства Гипноса и реальности. Не подходить к своему дому… к его дому.
— Так это ты?! — Я вцепился в руку учителя и с мучительным усилием отвел ее от своего горла. — Опять влез в мою голову! В мою жизнь! Управлял мной тайком!
— Я спасал твою жизнь, мальчишка!! — рявкнул он с бешенством. — Как ты мог все испортить! Зачем ты вернулся?!
— Простите. Это моя вина, — прозвучал рядом звонкий, отчаянный голос.
Хэл, дрожа с ног до головы, выступила вперед. Она смотрела на моего учителя как на самый страшный кошмар.
— Я залезла в ваш дом. А Мэтт… наверное, он почувствовал возмущение в мире сна… Он спас меня.
Феликс посмотрел на девушку сверху вниз.
— Это кто?
— Хэлена. Хэл. Моя ученица.
— И зачем же ты залезла в мой дом?
— Он мне приснился, — ответила девушка, глядя прямо перед собой, — снился в детстве. И когда я увидела его в реальности, не смогла устоять и вошла.
— Ты мне не говорила об этом!
— Только сейчас вспомнила, — ответила она виновато.
Учитель отступил на шаг, скрываясь в тени.
— Вы два самонадеянных, глупых щенка.
— Феликс, послушай. — Я шагнул следом за ним, опасаясь, что он исчезнет так же внезапно, как и появился. — Как ты выжил? Ты выжил? Почему скрывался все эти годы? Кого я похоронил?!
— Меня зовут Феникс, — произнес он с ноткой сожаления. — Твой учитель мертв, Аметист. Я его эхо.
— Тело сновидения, — прошептала потрясенная Хэл, глядя на высокого мужчину с янтарными глазами. — Мэтт рассказывал о том, что случилось со сновидящей, Эйнем. Ее вторая сущность попыталась жить отдельно от физической оболочки. И их пришлось связывать вновь. Но я даже представить не могла, что кто-то способен жить в мире снов, без поддержки реального тела.
Хэл замолчала, поняв, что мы оба не слушаем ее.
— Ты планировал скрываться от меня всю жизнь? — спросил я мрачно.
— Я планировал защищать тебя. Аметист, держа в отдалении от мира снов. Но ты открыл свое подсознание! Свой сон…
Он на миг отвлекся от меня, быстро окинул взглядом пространство сновидения, явно прислушиваясь к его меняющейся структуре, и снова навис надо мной.
— Почему ты не рассказал про Акаманта Пятиглаву?
— Я пытался несколько раз, но… не смог.
Я стоял посреди сна-ловушки, выслушивая разнос, который мне устроил давно погибший учитель… эхо моего учителя, и оправдывался перед ним. Ничего безумнее быть не могло.
— Я вообще не знаю, чему тебя учил твой Феликс и учил ли вообще! — рыкнул он с яростным презрением. — Никогда не бери ничего у врагов! У тех, кому что-то делал, и кто хочет свести с тобой счеты! Не ходи по их наводкам!.. Кора отлично расквиталась с тобой. Если бы не я — ты бы уже был мертв.
Он взглянул на Хэл. Она едва доставала макушкой ему до подбородка, несмотря на каблуки. Разорванное платье открывало бедро, гораздо более гладкое и точеное, чем в реальности. На вызывающе-привлекательном лице, освещенном фонарем, полоска крови прочертила по щеке тонкую линию. Ее хотелось стереть легким прикосновением. Но Фениксу было все равно, как выглядит гурия и что она чувствует.
— А ты, с промытыми мозгами, стала игрушкой дэймоса. Надеюсь, у вас обоих хватит ума ничего никому не сказать про меня. Или лучше вообще стереть воспоминания обо всем происшедшем из ваших глупых голов?
Хэл пробормотала что-то отрицательное, но не решалась протестовать громко.
